7Я

Тут же Ганс Дюран очутился в маленькой комнате с одним пластиковым окном, из которого льется свет через сетчатую штору. А за ней прекрасный живой Париж. Джанет жарит блины, картина до боли знакомая, но какая-то слишком мирная. «Это явно не Немезис». Впрочем, сам Ганс только наслаждался такой обстановкой, и как только открыв дверь, увидел свою высокую длинноволосую старшую сестру, и сильно обрадовался. Он настолько вдохновился мирной чистотой сей картины, что захотел как можно быстрее запечатлеть ее, но нигде не мог найти листы бумаги и карандаши.

– Джанет! Пожалуйста, не двигайся!

– Ганс, как я тогда блины приготовлю?

– Просто делай всё медленнее, прошу!

– Что на тебя нашло? Ты какой-то странный.

– Не скажу, тогда ты снова будешь позировать для картины, так весь шарм и атмосфера исчезает!

– Постой, а ты разве умеешь рисовать?

– Шутишь что ли? Ты ведь меня всему научила!

– Сначала шорты надень, потом свои шутки шути.

– Какие шорты? Я их не носил никогда, где мои брюки?

– Давай-ка сходим на рынок, и ты проветришься, а то я уже волнуюсь за тебя.

– Вспомнил! Это же иллюзия!

– Не неси чепухи и делай то, что я скажу.

– То-то же, я уже разволновался: почему это Джанет говорит на русском.

– Ты знаешь зачем здесь, это твое испытание.

– Конечно, куда без этого…

– Одевайся и иди за мной.

– Только если превратишься в самого себя. Ты не заслуживаешь того, чтобы выглядеть как Джанет.

– Как хочешь. – я избавился от маскировки, точнее, просто создал марионетку с моей внешностью. Ганса больше устраивала моя лысая голова, черные глаза и очень старая байкерская куртка, чем не настоящая Джанет.

– Веди.

Мы вышли из дома в прекрасные, цветущие улицы Парижа. Такого, каким я его помнил в детстве. Я вел Ганса на рынок за масляными красками, но сам француз не хотел говорить по дороге. Только с ненавистью перебирал мысли о моей скорой гибели. А ведь я просто хотел сделать ему подарок. Как только мы купили красок, Ганс не собирался искать на рынке бумагу, вместо этого он поднял откуда-то большой кусок картона, и начал писать на нем прохожих.

– Красавицы француженки, однажды я тоже пытался запечатлеть их лица на лист бумаги.

– И как получалось? – заинтересовался Ганс.

– Не особо, из меня был плохой художник, без таланта.

– Брехня твой талант.

– Почему же? Многие рождаются с предрасположенностью к какому-либо делу. Остается только самую малость этот талант развить, и всё. Обычному человеку потребуется слишком много усилий. Но смысл тогда в них, если твои

работы никто не оценит?

– Ты просто лентяй. Хочешь научиться рисовать, рисуй. Так работает не только с навыками.

– И что ты мне предлагаешь?

– Держи кисти, вон там есть картонка еще одна, садись и рисуй.

– Нет, не стоит.

– Я же говорил, лентяй.

– Ганс, ты не скучаешь по Парижу?

– Мне не нужен Париж, мне нужна Джанет. Даже в пепельной пустоши с сестрой мне будет намного лучше, чем одиноким в прекрасном Париже. Сколько бы я его не любил, сестру я ценю сильнее.

– Да, раньше я тоже жил с этой фразой. Не было ничего дороже лучшего друга. Знаешь, Ганс, как отрадно видеть в детях отголоски самого себя?

– Хоть у меня и нет детей, я знаю какого это. В каждую картину вливать душу, чтобы оставить свой почерк.

– Скажи, Ганс, каким ты видишь Немезис после победы надо мной?

– Не знаю даже. Макс Нейльман, так же тебя зовут?

– Можешь называть Левоном. Когда-то я носил это имя, оставляя в стихах свой почерк.

– Так ты писатель?

– Тоже бестолковый.

– Сколько же ты причинил Немезису боли, писатель бестолковый…

– Я давно пожалел об этом.

– Можно сказать, я тоже давил на старые раны Немезиса. Ворошил уже мертвое искусство, но не останавливался. Такие же, как я, разделяли мои идеи и создавали из меня идол.

– Это помогло?

– Нет, только заставили меня зазнаться.

– Ты изменился, пока шел сюда.

– Это верно. Стало интересно, зачем ты обрушил на нас бури?

– Тогда я был зол на мир, хотелось стереть его с лица земли. Но больше всего меня взбесили люди. Они сразу стали обвинять друг друга во всех бедах, а затем и вовсе устроили мировую войну. С самого начала главы стран хотели перегрызть друг другу глотки, просто не было веской причины. На самом деле только мертвецы увидят конец войн, людей отправляли на верную смерть только ради выгоды. Из семи миллиардов осталось всего три, все поселились в новой стране, которую назвали Немезисом. Кому только они хотели отомстить…

– Скрытому врагу. Их везде ищут.

– Ганс, ты хочешь домой?

– Очень хочу.

– Вспомнил Джанет?

– Куда уж без нее… Давно с ней не созванивались, навещу ее с сюрпризом.

– Конечно, обязательно навестишь.

Все вокруг исчезло, Ганс очнулся за столом, увидев остальных шестерых в состоянии сна.

– И это всё испытание?

– Да, я не хочу больше вас мучить.

– Как мило.

– Еще ненавидишь меня, ничего, скоро ты это лицо больше не увидишь.

Глава 2 «Черный на черном»

Маркрес Алонсо оказался на похоронах сестры. Все после турнира погибли, но Маркрес остался победителем, вернув к жизни отца. Пабло Алонсо положил руку на плечо сына, чтобы успокоить, но сам Маркрес с горечью вспоминал, как все вокруг гибли.