9 часов над Атлантикой (СИ)

И есть ли, вообще, здесь место для любви?

Принципы рушатся.

Счастье разбивается вдребезги.

Игры на раздевание (18+)

Каждый из них причинил боль другому, ударил в самое больное место. Он сгоряча обвинил её в страшном, а она изменила. Он осознал всю горечь своей ошибки, но она уже в объятиях другого. Можно ли сохранить любовь на пепелище брака? Или нужно зачеркнуть прошлое и начать всё с начала с другим человеком? Что такое Любовь? И готов ли ты за нее бороться?

Игры на раздевание

Пролог

Наши дни.

IAMX 'This Will Make You Love Again'

- Что случилось?

- Кай разбился. Вылетел с автобана на своём Порше.

Пауза.

Пауза и пустота.

- Когда?

- Сегодня днём… Мы звонили тебе несколько часов подряд! Какого чёрта ты не брала трубку?!

Белые магнолии плывут, растягивая хвосты в спектре солнечных лучей, размываясь в кометы. В лёгких спазм, но дыхание есть, невзирая на внутренний вопрос «Зачем?».

- Викки? Викки! – доносится из трубки. – Виктория!

- Говори дальше! – прошу её шёпотом.

- Машина всмятку, Лейф сказал - металлолом.

Она говорит о машине. Почему она говорит о машине? Почему не о человеке?

- Кай? – и это в большей степени стон, чем вопрос.

- Спокойно! Держи себя в руках, поняла? Он жив. Жив ещё…

- Жив?

Жив, жив, жив… в ушах шёпот с британским акцентом.

- Да, но переломан… сильно.

Такого ещё не было? Вот такого, как сейчас, разве не было? Из меня уходит кровь… куда? В землю. Земля вытягивает её через ноги, руки, через поры. Так быстро… И мне холодно. Мне так холодно… и страшно.

Да… в тот раз, такого не было. Потому что Кай был… У меня был ещё Кай.

- Да не ори! Дура! Не ори, слышишь! Жив он! Ещё жив! Хватай такси, тащи свою задницу сюда, в Ванкувер Дженерал Хоспитал… Успеешь!

В это мгновение я падаю в пропасть, стою на коленях перед судьбой и раболепно молю её о снисхождении.

- Успеешь! - отвечает она голосом Адити.

Глава 1. Проволочное сердце

Семнадцать лет назад

}Fade} }Into} }You} }Mazzy} }Star}

 Мне было… двадцать два, и ходила я мимо этого сердца около года: ржавое, замызганное, выброшенное и более никому не нужное, оно день за днём валялось под ногами на перекрёстке у фонарного столба, рядом с кампусом. Несколько колец из тонкой проволоки, поперечно обмотанных ею же и сдавленных чьими-то пальцами в форму сердца.

В утренней спешке я чаще всего пролетала мимо, уже привычно здороваясь с ним взглядом, но иногда, в особенно задумчивые дни, размышляла о его судьбе: «Случайно потерялось или чья-то рассерженная рука выбросила тебя тут страдать в одиночестве?»

И однажды я его подняла. Отряхнула от налипшего за месяцы дождей песка, не рассматривая, сунула в карман - подумала, ему будет неприятно, если стану оценивать. Даже не подумала -  почувствовала.

В тот же день произошла встреча.

Это был день подведения итогов четырёхлетней учёбы в Университете Британской Колумбии – получение Диплома Бакалавра Биологии. Торжественно вручённый в мои дрожащие руки документ откроет для меня двери медицинской школы, а за ней и лечебных учреждений для прохождения резидентуры.

Несколько часов спустя, а точнее почти уже ранним июньским вечером, скинув чёрное манто и дурацкую квадратную шляпу, я влезаю в городской автобус, вынимаю из кармана проездной и прикладываю к сканеру:

- Спасибо! - улыбается водитель и получает ответ в виде моей лучшей «карманной» улыбки.

В передней части автобуса всё свободно, но страх выглядеть невоспитанным эгоистом, нагло усевшимся в «пенсионерской зоне», так прочно въелся в каждого ванкуверца, что я уверенно шагаю в заднюю часть. Почти все места заняты кроме двух: рядом с улыбчивой пожилой женщиной, сверкающей пирсингом в носу и ушах, и возле спящего молодого человека.

Не задумываясь о собственных мотивах, плюхаюсь в кресло рядом с парнем. Мой сосед дремлет, запрокинув голову на спинку, скрестив на груди руки и вытянув ноги под переднее сидение. Первое, что я замечаю - индейские кожаные браслеты на его запястьях, они необычны, потому что в традиционные ленты вплетены деревянные шарики различных оттенков - из разных пород дерева.  Я стараюсь смотреть в окно, но взгляд сам собой цепляется за сидящего рядом, и я всматриваюсь в его умиротворённое сном лицо. Автобус выезжает на перекрёсток, оставив позади здания и деревья, заслонявшие до этого солнце, и останавливается. Свет, заполнивший салон, так ярок, а я сижу так близко, что, кажется, вижу каждую клетку кожи на лице парня, каждый волос пробивающейся на щеках щетины. Мне нравятся его брови: ровные, чёткие, в меру густые - такие же, как у меня, но на его лице они почему-то выглядят лучше, благороднее что ли. Я ещё не понимаю, что это, не осознаю, но чувствую уверенность и силу, безмятежность и покой: черты его лица словно знают, как сильно я этом нуждаюсь, и молчаливо обещают обо всём позаботиться.