9 подвигов Сена Аесли

– Бе-е-е! Это манок, – пояснила она, набрала воздух и повторила сольную партию «Овечка на пригорке». – Бе-е-е! Мне его Рыжик подарил. Бе-е-е! Как только Мордевольтова овца слышит манок, сразу бросает все и топочет к нему. Бе-е-е! Если бы не он, я бы до сих пор за этими бедолагами вокруг Первертса бегала. Бе-е-е!

С каждой трелью, издаваемой Пейджер, плач под землей усиливался. Точнее, приближался. Больше того, плач дробно топотал.

– А-а-а! – сообразил Порри. – Это твоя Белка!

Мерги закивала головой и принялась дуть в манок без передышки. Гаттер перевел взгляд на постового, потом внимательно прислушался…

– Мергиона!

– Бе-е-е! Что?

– А твои овцы быстро бегают?

– Как пули. Бе-е-е!

Порри счастливо улыбнулся:

– Амели, ты когда-нибудь видела, как вылетает пробка из бутылки с шампанским?

Товарищи по счастью

– Что?.. – Сен сбился. Красивая заключительная речь встревания подзащитного не предполагала. – Ты протестуешь? Против чего?

– Против того, что я несчастный. Это они, лишенные страстей и желаний, надежд и устремлений, несчастны. Они даже не понимают, что это такое – нести в себе идею!

– Идею нести нельзя, – сказал философ с прожилками. – Нести можно только ахинею. А над идеей следует размышлять до тех пор, пока она не превратится в концепцию.

– Слышишь, Сен? Превратить идею в концепцию! Вот предел их мечтаний! То ли дело мы с тобой – счастливые создания, способные не думать, а действовать. Как же нам повезло!

«Значит, с точки зрения Куличика, нам с хочугами повезло? – подумал Сен. – Значит, мы с ним – товарищи по счастью? Ну-ну».

– Господа присяжные! Сядь. Куличик, сядь! Перед тем как вынести справедливое и беспристрастное решение, взгляните на моего подзащитного… еще раз. Да, он счастлив. Но его ли следует в этом винить? Быть может, в этом повинно общество? Да, чужое счастье раздражает окружающих. Но не пора ли спросить и с окружающих? Вдумайтесь – разве это счастливое создание заслуживает несправедливого наказания? Разум и логика говорят мне – нет! Но решать вам.

– Суд в растерянности, – сказал судья. – Адвокат поставил нас в сложное положение.

«Я старался», – с гордостью подумал Сен.

– Мы не можем наказать философа по имени Песочный Куличик за возвращение, поскольку ему не запрещали возвращаться. И хотя означенный Куличик продолжает смущать общественное мнение, но он это делал и раньше, а за одно и то же преступление два раза не наказывают.

«Все, он свободен», – понял Сен.

– Подсудимый свободен, – объявил судья. – И может идти, куда хочет.

– Не дождетесь, – пропел Первертский. – Не для того я вернулся. А вернулся я для того, чтобы дать моему народу страсть и волю к жизни!..

– Дело закрыто! – базальтовый философ треснул молотком по валуну так, что и молоток, и валун разлетелись в щебенку.

Сен бросил быстрый взгляд в сторону. Порри и Амели сидели на пригорке, Мергиона прыгала вокруг постового и, кажется, блеяла. Это могло означать как провал операции по проникновению в катакомбы, так и ее скорое успешное завершение. В любом случае следовало продолжать удерживать внимание философов на своей персоне.

– А зачем высокий суд разбил молоток? – спросил он. – Как вы теперь будете другие дела рассматривать?

– Какие дела? – удивился судья. – Это единственное дело за два тысячелетия. Других дел не предвидится.

– А вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное?

– С настоящим философом, – строго сказал судья, – не может произойти ничего непредвиденного. Настоящий философ рассматривает причины и выводит из них следствия. Когда учтены все факторы, будущее становится ясным, понятным и предсказуемым.

– Да как же можно учесть все факторы? – не сдавался Сен. – А вдруг… ну… например, с неба упадет метеорит!

– Камни по небу, – сказал философ с прожилками, – летают очень редко. Если принять во внимание вероятность такого явления…

Завершить мысль философу помешал резкий хлопок и крики:

– Летит! Летит! Берегись!

Племя задрало головы и узрело явление, вероятность которого даже не стоило принимать во внимание – разумный камень, летящий по воздуху и вопящий:

– Лечу! Лечу! Берегись!

Отмотка

– Теперь куда? – спрашивал возница.

– Туда, куда ты прошлый раз поворачивал! – орали пассажиры.

– Ну все, – неискренне вздыхал водитель, – проехали. Придется возвращаться.

И, странное дело, хотя Горландец поворачивал сумбурно и бессистемно, через каждые двадцать поворотов такси возвращалось к воротам Первертса. Даже добрые от природы Харлей и Лужж едва удерживались от грубости и магиеприкладства [211] . Лишь заклинания Люди-любите-друг-друга, тайком выпускаемые отцом Браунингом, пока спасали водителя от недобрых Леса и Клинча. Один Бальбо продолжал жить в поэтическом мире и уютно посапывал, уткнувшись в рясу пастора.

Когда такси после очередной серии загадочных маневров снова подкатило к стенам Первертса, Лужж с лицом, означающим «Сожалею, но мне не оставили другого выхода», достал волшебную палочку. Браунинг с ничего не выражающим лицом изготовил четки.