90 тысяч лет до нашей эры

Между тем, ветер переменился, горячие языки пламени поползли в разные стороны, и огромный коридор, оставленный для прохода мамонтов, занялся огнём.

Сразу стало трудно дышать. Густой едкий дым проникал в лёгкие, заставляя людей надрывно чихать и кашлять. Горящая трава больно жгла ничем незащищённые ноги.

— А-А! — дико закричал Нам-Ур, превозмогая свою боль, страх и ужас.

— А-А! — дико закричали охотники племени. И чёрная орущая людская лавина покатилась на мамонтов.

Большое болото оказалось не таким уж глубоким, как думал Нам-Ур.

Куда опаснее для мамонтов оказалась его вязкая трясина.

Отчаянно трубя, поднимая невероятные фонтаны из брызг и грязи всеми своими огромными четырьмя ногами и хоботом, мамонты медленно погружались в неё.

Но огонь жизни бушевал в них так же сильно, как и в людях.

Первый неосторожный смельчак, взобравшийся на спину мамонта, был тут же сброшен ударом страшной силы в трясину. Как случайную пылинку смахнул его своим хоботом мамонт.

Теперь люди были осторожнее.

Словно гигантские муравьи взбирались они на спину, ноги, брюхо мамонтов, не успевших далеко забежать в болото, дальше было глубоко и опасно, и резали, били, колотили каменными рубилами, каменными топорами, а то и просто, в порыве охотничьей ярости, голыми кулаками по шершавой прочной шкуре мамонта.

Беспорядочно и яростно тыкали деревянными копьями, копьями с каменным наконечником кто в ухо, кто в глаз, кто в грудь, словом, куда кто попадёт в этой суматошно-лихорадочной горячке боя.

И не выдержала прочная кожа мамонта таких частых и страшных ударов.

Лопнула она, а под ней нежно зарозовела плоть мамонта, обозначились бугры гигантских мышц.

И трубно взревел мамонт от страшной, адской боли, в порыве жизни последнем, напряг он все свои необъятные силы, пытаясь скинуть людей.

Но тщетно, болото крепко его держало в своих тинистых объятьях.

"Большая печень у огромной лохматой горы, — думал Нам-Ур, размеренно разрубая грудь мамонта большим каменным топором".

Ещё живой мамонт дёргался в предсмертных конвульсиях, а его большие коричневые глаза, казалось, вместили всю боль этой жизни.

Показались крепкие белые рёбра мамонта. Нам-Ур примерился и, не спеша, стал рубить их.

Печень мамонта и его сердце ошеломили Нам-Ура своими размерами.

— Большая огромная гора отдала племени свою печень и своё сердце, чтобы оно было таким же большим и сильным, — радостно завопил он и в порыве радости сильно стукнул своим твёрдым кулаком по белым рёбрам мамонта. Мёртвый мамонт уже ни на что не реагировал.

Едва удерживая тяжёлую печень в своих сильных руках, Нам-Ур передал её подбежавшим к болоту женщинам. Те, с радостными криками, поминутно спотыкаясь и падая в выгоревшую траву, в сопровождении нескольких мужчин понесли её к стойбищу.

Передав сердце, Нам-Ур принялся каменным топором рубить толстую морщинистую шею мамонта.

Сначала прочная кожа не поддавалась удару камня. Но понемногу на ней образовалась одна небольшая зарубка, затем вторая, потом третья и скоро каменный топор Нам-Ура ушёл в глубину мамонтовой плоти.

В эту ночь в племени никто не спал.

Гулко ухал большой барабан из оленьей кожи, в который изо всех сил колотил толстый Пру.

Пьяные от мамонтовой крови, вкусного мамонтова мяса, пьяные от собственной удачи, женщины и мужчины племени, положив друг другу руки на плечи, прыгали вокруг большого костра, что весело и сильно гудел, рассыпая несчётное количество искр в ночном небе.

Но Нам-Ур не оставил свою мечту полакомиться мозгом мамонта.

На следующее утро он вместе с несколькими охотниками отправился к болоту.

Всю ночь вокруг него горели большие костры. Помня о том, как волки съели почти всех лошадей, поднятых с таким трудом из оврага, Нам-Ур распорядился потратить на костры почти весь запас из маленьких и чахлых деревьев, что с таким трудом были собраны людьми племени по бескрайним просторам степи.

И вот костры догорали. С грустью смотрел на умирающий Огонь Нам-Ур.

Дров больше не было, а, значит, не было жизни для маленького племени Нам-Ура.

Бим — сын старой Клу бросил в догорающий костёр осколок кости из ребра мамонта.

К великому удивлению Нам-Ура косточка, немного пошипев, вдруг озарилась ярким пламенем.

Долго смотрел на это Нам-Ур.

Наконец он громко хлопнул себя по ляжкам:

— У племени есть, чем кормить Огонь, — громко и радостно закричал он, — племя вновь пойдёт по тропе жизни!

Целый день большими каменными топорами разрубали люди не успевших окончательно утонуть в болоте мамонтов, целый день таскали они кости мамонтов — большие и маленькие — к своему жилищу и аккуратно их складывали. Головы мамонтов были настолько тяжёлые, что приходилось большим каменным топором сначала вырубать из них длинные тяжёлые бивни и, обливаясь потом тащить их в хижину.

Но и в таком виде головы были тяжёлые, поэтому, немного помучившись, Нам-Ур стал отрубать у голов нижние челюсти. И, кряхтя от натуги, вместе с остальными мужчинами племени подтаскивать их к хижине.

К вечеру, когда могучий Ву уходил на покой в свою хижину, из мамонтовых костей выросла целая гора.