999-й штрафбат. Смертники восточного фронта

Доктор Кукиль все эти дни не отходил от постели Юлии. И первое, что увидела Юлия, очнувшись ненадолго, было его изможденное лицо. В самый последний момент ему при помощи широких связей удалось приобрести через Швейцарию новый англо–американский препарат под названием «антибиотик» и, применив его, продолжить процесс излечения. Актиновая сыворотка закончилась, обыскали весь дом Дойчмана, чтобы найти хоть какие–то записи, чтобы получить ее, но безрезультатно. В связи с этим всем стало ясно, что Дойчмана надо срочно переправлять в Берлин, — только он мог продолжить опыты с тем, чтобы в будущем обеспечить промышленное производство препарата. Он и Юлия. Но на Юлию нечего было рассчитывать и еще долго не придется рассчитывать. Слава создателю, что ее удалось вырвать из лап смерти, однако успокаиваться было рано — в любой момент мог последовать рецидив. Одним словом, выздоровление ее затянется на недели, а может, и месяцы.

Какие удивительные возможности открывало выделенное Дойчманом вещество! Пусть даже наладить производство сыворотки удастся через год, пусть даже через два, оно, тем не менее, означало значительный прогресс в борьбе с инфекционными заболеваниями. В первую очередь, она служила незаменимым средством для раненых фронтовиков, страдавших от разного рода гнойных осложнений. Ведь теперь все мыслили исключительно категориями войны и военно–полевой медицины.

Придя в себя, Юлия увидела склонившегося над ней доктора Кукиля. И в ее измученном, пустом взоре появилось что–то похожее на осмысленность. Губы Юлии беззвучно шевелились, Кукиль, затаив дыхание, вслушивался, но так и не смог разобрать, что она пыталась сказать. Он склонился к ней еще ниже.

— Что… произошло… Где… я… нахожусь…

— Вы были серьезно больны, — успокаивающим тоном произнес Кукиль. — А теперь вам лучше. Прошу вас, Юлия, вам сейчас нельзя говорить. Попытайтесь уснуть.

В ее глазах мелькнуло воспоминание, медленно, очень медленно Юлия вспомнила о том, что произошло. Она попыталась сесть в постели, но ее истощенное тело лишь судорожно вздрогнуло, отказываясь повиноваться.

— Разумеется… это…

— Да–да, ваш опыт удался. А теперь, пожалуйста, успокойтесь!

— Вы… вы… Эрнста…

— Конечно, конечно, — ответил доктор Кукиль, — обещаю вам доставить его в Берлин. Я уже предпринял все необходимые шаги. Так что беспокоиться вам не о чем. А теперь спать. Потом я сообщу вам нечто, что вас наверняка обрадует.

— Что… что… это?

— Я разговаривал с вашим мужем, — солгал он. — Нет–нет, не лично. Он пока что находится в России. По телефону. Мне удалось связаться с его подразделением. У него все хорошо, и он сказал мне, что… что рад скорому возвращению и…

— Он… знает об… этом?

— Нет.

И тут же быстро добавил заранее заготовленную порцию лжи:

— Я просто не хотел его беспокоить. Еще успеем ему обо всем сказать.

— Прошу… — с трудом произнесла Юлия, потом закрыла глаза. Она пыталась что–то говорить, но доктор Кукиль слышал лишь нечленораздельное бормотание. Секунду или две спустя Юлия Дойчман открыла глаза и с неожиданной ясностью сказала, глядя прямо в глаза Кукилю:

— Прошу вас, позвоните ему еще раз и передайте, что я очень счастлива, так и скажите ему — она очень счастлива, очень…

— Да, — с усилием произнес он, — да, я непременно позвоню. Позвоню и обязательно передам ему.

Но Юлия уже не слышала, что он ответил. Она провалилась в сон.

На этот раз все оказалось куда быстрее. Доктор Кукиль вновь связался со своим приятелем из СС, тот провел его на главный коммутатор связи сухопутных войск. Уже спустя полтора часа им дали Оршу. Но там они и застряли. После долгих упрашиваний удалось выяснить, что на тамошнем участке большие неприятности и что штаб дивизии готовится к переброске на новое место. Дескать, прорвались русские, и потом, какого черта Берлин вдруг заинтересовался каким–то там Дойчманом, сидевшим бог знает в какой глухомани, которая к тому же уже в руках русских? Ах, 999–й штрафной батальон? Какова его судьба? Какого дьявола Берлин вдруг заинтересовался этим? Нет больше этого штрафбата в помине. Стерли его в порошок. Уничтожен. И не только он один, а вместе с кучей других батальонов и полков! У нас в Орше, знаете ли, другим сейчас голова занята. Да–да, вы все верно поняли — уни–что–жен! Кто в живых остался? Да никого. Так что конец связи.