999-й штрафбат. Смертники восточного фронта

Опасность гангрены уменьшилась, хотя рана заживала не очень хорошо. К этому времени Кордтс провел в госпитале неделю. За это время русские не предприняли ни одной попытки прорываться в центр горсуда, и у стен бывшего ГПУ он не видел пока еще ни одного рукопашного боя. Тела солдат, убитых в других боях, по–прежнему оставались лежать на улицах. Похоронить их было невозможно — от морозов земля обрела твердость камня, — как невозможно было оттащить их куда–то в сторону. Наконец он обратился с просьбой отпустить его обратно в часть, точнее отряд, потому что частью ее было назвать трудно. Отупевший от бессонницы врач, бегло осмотрев его, ответил согласием, и Кордтс отправился через развалины домов к периметру. К его поясному ремню были пристегнуты, как и две недели назад, две ручные гранаты.

— Неплохо тебя подлатали, — заметил встретивший его Фрайтаг. Они спрятались за высокими, в рост человека, снежными стенами, которые окаймляли занятый немецкими войсками центр города. Земля, обретшая крепость камня, не позволяла вырыть в ней окопы, и поэтому возвести удалось лишь такое подобие укрытий. Они возвышались всюду, покуда хватало глаз; проходили по окраинам города и в его центре. Короче, повсюду, где русским войскам открывался удобный участок обстрела. Лабиринты снежных стен напоминали фундаменты домов нового города, который когда–нибудь будет выстроен на руинах старого.

— Дай покурить! — попросил Кордтс.

— А ты разве не принес табачку?

— Да откуда? У них там вообще ничего нет.

Фрайтаг с сомнением посмотрел на него и вытащил сигарету из–под простыни, в которую был замотан с головы до ног.

— Ты только на нас особенно не рассчитывай, Улыбчивый. Похоже, лекари тебя неплохо залатали. И у тебя еще осталась неделя отпуска.

— Какой тут к черту отпуск! — отмахнулся Кордтс. Поскольку боль в щеке все также продолжала беспокоить его, он пребывал в не слишком хорошем настроении, хотя был доволен тем, что вернулся из госпиталя. Он знал, что эта радость ненадолго и через пару дней, проведенных на периметре, настроение его изменится, причем не в лучшую сторону. — И больше не называй меня так.

— Почему? — удивился его товарищ.

— Глупое прозвище, вот почему.

Фрайтаг пожал плечами, и прозвище как будто испарилось в хрустальном полуденном воздухе. Они покурили, передавая друг другу одну сигарету. Небо, как и несколько дней назад, было пронзительно–голубым. Казалось, будто холод поглотил весь воздух, а небо низко повисло над головой. Иногда это вызывало неприятные ощущения. Оба солдата часто закрывали на несколько секунд глаза, чтобы снова вернуться в знакомый мир теней, который отбрасывали на землю их фигуры.

Другие солдаты из их взвода и роты занимали позиции и возились с оружием или лениво сидели, прислонившись к снежной стене. Яркий солнечный свет искажал расстояния, и находящийся неподалеку от тебя человек казался далеким, а далекий, наоборот, близким. При этом их лица можно было разглядеть с одинаковой четкостью.

— Спасибо, — поблагодарил Кордтс, глядя на дымок сигареты. — Я не знал, что отбираю у тебя последнюю.

— Да ладно, — перебил его Фрайтаг. — Нам сбросят еще курева, рано или поздно.

Дымок, поднимавшийся над его головой, испарился.

Неожиданно грохнул выстрел. В этом не было ничего необычного. Какой–то солдат, сидевший возле снежной стены, упал, удивленно вскрикнув.

— К чертям все это! — рявкнул кто–то, отреагировав на происходящее быстрее остальных. Кордтс не узнал этого человека, сердитым тоном приказавшего им отойти прочь от стены. Раненый лежал на снегу и стонал. К нему подбежали Фрайтаг и незнакомый сердитый солдат. Остальные бросились врассыпную.

Однако никакого укрытия поблизости не было. Единственной защитой оставалась снежная стена. Солдаты двигались на удивление медленно. Ближайшее здание находилось метрах в ста отсюда, и несколько человек решили найти прибежище там. Они все еще продолжали бежать к нему, когда грянул второй выстрел. Остальные солдаты предпочли залечь за невысокими сугробами и обломками камней, зарываясь лицом в снег.

Кордтс уже был измотан долгой ходьбой от здания ГПУ до периметра. Его легкие болели от холодного воздуха, и он никак не мог восстановить дыхание. Кроме того, хватать ртом воздух ему мешали швы на левой стороне лица. Больнее всего было уголку рта возле самой губы. Он проковылял мимо снежной стены, сделав всего несколько шагов, и упал прямо в снег. Все осажденные очень устали и находились на крайней стадии физического истощения и, хотя по–прежнему неизменно пытались найти укрытие от вражеских пуль и избежать смерти, нечасто задумывались об этой неприятной штуке.