999-й штрафбат. Смертники восточного фронта

Заряды Фрайтаг установил под башней, после чего слез с танка и спрыгнул на лед в том месте, где, как ему казалось, он был крепче. Тот и впрямь оказался прочным, зато Фрайтаг больно ушиб колени. Кое–как он поднялся на ноги и, шатаясь, поплелся прочь от танка. Ему было страшно, что он может поскользнуться и упасть, а в следующий момент рядом с ним прогремит взрыв. Он был прав: его бы наверняка убило на месте, но заряд оказался намочен либо вообще был неисправным.

И все–таки зарядное устройство сработало. Правда, если все, кто следил за действиями Фрайтага, ожидали, что им вот–вот вынесет барабанные перепонки, то услышали они лишь громкий хлопок Нет–нет, взрыв все–таки прогремел, но только куда меньшей силы. Похоже, что танк почти от него не пострадал, а вот экипаж томиться в ловушке уже не мог. Русские начали выползать наружу, где тотчас попали под пули немцев и с криками ужаса попадали вниз. Защитники цитадели продолжали решетить их тела из автоматов даже тогда, когда те уже неподвижно лежали на льду.

Кое–кто из солдат выскочил из укрытий, выбежал на лед и продолжил поливать врага смертоносным огнем с расстояния двух–трех метров.

Двое солдат из взвода Фрайтага едва ли не насильно оттащили его под защиту стен. Он был словно охвачен безумием. Оказавшись на твердой земле, он больше не нуждался ни в чьей помощи и стряхнул с себя тех, кто его тащил.

В цитадели имелось несколько арок меньшего размера, которые открывали вход в узкую галерею под земляным валом. Прислонившись спиной к одной из них, сидел Шрадер. На коленях у него лежал русский автомат. Поймав на себе взгляд Фрайтага, Шрадер в ответ пристально посмотрел на него. На самом деле это было нечто вроде похвалы — за неимением лучшего. Такой взгляд заменяет порой любые слова. Фрайтаг это понял.

Многие из тех, кто выбежал из своих укрытий, попали под артиллерийский огонь, который теперь обрушился на цитадель. Большинство этих солдат получили ранения. Они бегом вернулись в укрытия. Тяжелораненых унесли. Полевые хирурги, работавшие под сводами цитадели, были все в крови и уже с трудом понимали, кто они и где находятся. В основном они занимались ампутацией конечностей — грубо, наспех, потому что слишком устали и руки, держащие скальпель, их почти не слушались. То есть они машинально продолжали орудовать инструментами, но ни о какой точности движений не могло быть и речи. Они работали кое–как, покончив с одним, тут же переходили к другому Здоровые солдаты, которые по той или иной причине были вынуждены спускаться в лазарет, в основном перенося туда раненых, приходили в ужас, какого давно уже не испытывали даже в бою, под вражескими пулями. По этой причине они торопились как можно скорее подняться наверх.

Вечером Фрайтаг был на верху восточной стены. Впрочем, он понятия не имел, какая это стена, восточная или западная. В принципе сориентироваться было не так уж и сложно, потому что прямо под восточной стеной протекала Ловать, однако он лишь тупо смотрел в пространство, не отдавая себе отчета в том, куда направлен его взгляд. Потому что, куда ни смотри, вокруг было примерно одно и то же со всех сторон.

Чуть раньше, когда он еще был внизу, к нему подошел Дарнедде, командующий гарнизоном.

— Как твое имя?

Фрайтаг знал свое имя, однако, прежде чем его произнести, ему пришлось покопаться в памяти.

— Фрайтаг.

— Молодец, Фрайтаг.

С высокой стены ему было видно далеко. Впрочем, картина вряд ли радовала глаз — пожары, силуэты каменных зданий и темнота. Ночь. И только тьма и камень, тьма и камень, а там, где не было тьмы и камня, — огонь.

Защитникам цитадели грозил голод. Самолеты продолжали сбрасывать продовольствие и боеприпасы, однако к ним, в узкий двор, зажатый между мощных земляных стен, приземлилась лишь пара–тройка контейнеров на парашютах. Так что впереди маячил голод. Если бы не угроза голодной смерти, то они могли бы держаться здесь до бесконечности. Цитадель вздымалась над разоренной местностью, подобно огромной несокрушимой твердыне. Они находились внутри этой твердыни, а разоренная местность простиралась во все стороны там, снаружи, внизу. Иногда на поверхности льда были видны отблески воды — в тех местах, где ледяной панцирь снесло взрывом, и тогда Фрайтаг с каким–то отупелым любопытством следил за ними.

Здесь, в цитадели, они были отрезаны от всего мира, как те заключенные в тюрьме, которым удалось успешно поднять мятеж, взять в свои руки каждый квадратный сантиметр четырех массивных стен. Но при этом они остались отрезанными от внешнего мира. И вот теперь они были обречены на медленную смерть. Обречены силами, которые накопил в себе внешний мир. Потому что заключенные — это почти не люди, и после того, как они устроили мятеж, им не стоит ждать пощады.