А был ли мальчик (част 1-6)

Авроры приходили снова, ожидая от меня подробного рассказа, но папа, оперируя мудреными терминами, как медицинскими, так и юридическими, сумел убедить их, что ни я, ни Невилл не в состоянии сейчас вспоминать страшные события того вечера. И что мы вообще не обязаны давать какие-либо объяснения, а спрашивать лучше руководство школы, допустившее провоз такого опасного артефакта, как дневник самого Волдеморта. Руководство в лице спешно вернувшегося Дамблдора (вот уж любитель ловить рыбку в мутной водице!) сверкало очами и только улыбалось в ответ на многочисленные вопросы, обещая разобраться. По-моему, все понимали, что виновного не найдут и не назначат, но пошатнувшийся было авторитет Дамблдора колдовским образом восстановился: оказалось, что большинство проголосовавших за отставку членов попечительского совета были околдованы, а остальные либо подкуплены, либо запуганы мистером Паркинсоном. Тут уже вступил в игру Люциус и, припрятав до поры до времени компромат на светоносного, с энтузиазмом взялся добить конкурента. В итоге после серии атак Паркинсон был смещен с поста главы попечительского совета, и сие почетное место занял сам Люциус, довольный донельзя. По-моему, в подобном экстазе он не бывал с прошлого Рождества, когда Драко подарил ему запись с памятного завтрака в Хоге, когда Дамблдор узнал о нашем с папой родстве (тот странный глаз, как выяснилось, был колдовским аналогом видеокамеры). В ближайшие выходные лорд Малфой поспешил пригласить меня на обед и уведомил о полной и безоговорочной поддержке, но его ждало жесточайшее разочарование. К тому времени я уже успела узнать от того самого домовика Добби подлинную историю риддловского дневника, и оказалось, что именно Люциус поспособствовал тому, чтобы Паркинсон через дочь подбросил опасный артефакт Джинни. Причем провернул это дело так ловко, что Паркинсон и сейчас считает, будто это была его идея... Нет, Люциус, конечно, великий комбинатор, но и я ведь не лыком шита - пришлось ему не просто пообещать мне свою поддержку, а еще и доказывать лояльность делом. Во-первых, брать на работу Ремуса Люпина - он никогда не признался бы, но проживание в доме Сириуса изрядно его тяготило. Ну не умеет человек принимать дружескую поддержку, считает себя приживалкой, и все тут! Люциус, конечно, долго юлил и выкручивался, но в конце-концов согласился - а как же, я ведь пригрозила все папе рассказать... По-моему, папу лорд Малфой боится куда больше чем возрождения Темного Лорда и визита налогового инспектора вместе взятых. Честно говоря, я его понимаю: Северус не то чтобы скор на расправу, но изобретателен и памятлив. Кому захочется всю жизнь жить в страхе и ожидании мести? А в том, что месть состоялась бы, никто из нас не сомневался - папа никогда не простил бы Малфою того, что он подверг опасности мою жизнь. На остальных студентов Северусу, правда, плевать с Астрономической башни, но я-то не остальные... Думаю, сломай я в подземелье ноготь - и он уже посчитал бы это ущербом для моего здоровья. Он и о той осенней истории с бладжером не забыл: как только выяснилось, чей домовик все это устроил, потребовал от Паркинсона компенсацию. И ведь не сразу потребовал, а когда тот подрастерял свои позиции и просто не в состоянии был судиться. Представив, должно быть, заголовки в газетах: "Домовик бывшего главы попечительского комитета Хогвартса нападает на Девочку-которая-выжила", Паркинсон попросту дал Добби дырявый носок, принес Нерушимую клятву никогда не вредить мне и моим близким и заплатил сверху отступного. По-моему, последнее его разозлило больше всего, и он даже попытался обвинить папу в меркантильности, но Нерушимая клятва быстренько заткнула ему рот. Провалявшись два дня с жесточайшей мигренью, Паркинсон уяснил: под понятием "вред" подразумевается не только физическое воздействие, а еще и словесное, как, например, клевета. И никакой папа не меркантильный - просто мстить надо так, чтобы доставить максимальные неприятности виновнику торжества.

Добби, между прочим, сразу же пришел проситься к нам на работу - а как же, ведь для домовика просто жизненно необходимо быть связанным клятвой с семьей волшебников. Северус предлагал отправить его на все четыре стороны, но я пожалела несчастное создание: с такими хозяевами неудивительно, что эльф спятил. Я разрешила ему принести мне клятву верности, только включила в нее два дополнительных пункта: отныне и навеки домовику запрещалось наказывать себя, а еще он не имел права допустить своим действием или бездействием вред мне или моим близким. Что хорошо для бывшего хозяина, то неплохо и для домовика, не так ли?

За героическое спасение Джинни меня и Невилла наградили красивыми блестящими медальками, которые мы, не сговариваясь, зашвырнули в Черное озеро сразу после церемонии вручения. Противно было даже видеть эту мерзость, которой в свое время так же торжественно наградили Риддла за потрясающую клевету.