А был ли мальчик (част 1-6)

Итак, перед нами стояла задача: найти в моих мозгах частицу Риддла, изолировать ее и направить под удар василискового яда. Как это сделать, мы слабо представляли, но другого варианта не было: извлечь иным способом кусочек души мог лишь создатель крестража, а Риддл вряд ли оказал бы нам такую любезность. Был еще один способ -- подставиться под его Аваду второй раз в жизни, чтобы большая часть души убила меньшую, но предсказать последствия не мог никто. Может, я встала бы, отряхнулась и пошла дальше, а Риддл остался бы лежать трупом. Может, наоборот -- он выжил, а я -- нет, и осколок риддловой души остался единоличным хозяином моего тела. Тогда, с моими-то силой и способностями, мы получим двух Темных лордов -- и миру придет каюк, ибо ни один из них не будет полноценным и вменяемым. А могли вообще погибнуть мы оба, но это будет пиррова победа, согласитьесь...

Яд же был предпочтительней -- даже в случае неудачи часть души Риддла попросту останется во мне, а сама я буду немедленно напоена противоядием.

План был таков: папа с помощью легиллеменции найдет во мне Риддла, а я в это время буду сидеть тихо-тихо, сжавшись в крошечный комочек, на дальних задворках разума, и безропотно позволю Тому одолжить мое тело. Тогда Северус наложит на него Империус и заставит выпить яду -- а после вольет в бездыханное тело противоядие. Невилл и Сириус должны были проследить за тем, чтобы я-Риддл не успел сделать ничего с папой, а сам папа по неосторожности не капнул себе на пальцы яду -- и, в случае казуса, немедленно дать противоядие и ему тоже.

-- Ну, не будем тянуть, -- я уселась в кресло и постаралась расслабиться, пока меня связывали с помощью Инкарцеро. Петрификус тоталус тут не подходил -- он сковывал все мыщцы, а мне еще предстояло глотать.

-- Легиллеменс! -- произнес папа, направляя на меня палочку, и я постаралась облегчить ему задачу, раскрыв свой разум нараспашку, но не обрушивая на него каскада из мыслей, воспоминаний и знаний. Если можно так выразиться, папа скомкал все, что было нажито непосильным умственным трудом за последние пятнадцать лет, и оставил только события и память до первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Мне немедленно захотелось на ручки и яблочного соку. Тогда папа так же аккуратно отделил мое сознание до тридцать первого октября того же года, и я провалилась в пустоту. Сока уже не хотелось, но на ручках посидеть я бы не отказалась -- в пустоте было темно и неуютно. Чтобы не запаниковать, я повторяла про себя рецепт Феликс Фелициса -- надо было нам перед экспериментом напоить им всех участников. Интересно, куда папа определил потом котелок с зельем? А с любовным зельем? Хо-хо, Паркинсон в объятиях Филча будет смотреться феерично! А Дамблдор с Трелони? А МакГоннагал с моим Косолапсусом? А...

Додумать я не успела. Свет резко ударил по глазам, и я поспешно зажмурилась. Открыв левый глаз едва наполовину, я поинтересовалась:

-- Уже все? Так быстро?

-- Быстро? Ты почти два часа в себя не приходила, -- сдавленным голосом просипел Невилл. Я поняла, что уже не сижу, а лежу, на трансфигурированном из кресла диванчике, а на полу возле меня сидит Невилл и держит мою руку, как утопающий -- брошенную ему веревку.

-- Где остальные?

-- Ругаются, -- неопределенно махнул рукой в сторону двери Невилл. -- Профессор Блэк вопил, что профессор Снейп убил собственную дочь, а профессор Снейп назвал его идиотом, не могущим отличить спящего человека от мертвого.

-- Значит, все получилось? -- спросила я. Вместо ответа Невилл наколдовал мне зеркало, и я послушно в него посмотрелась: шрам исчез, как не бывало.

-- Ух, здорово! Только придется накладывать иллюзию, иначе узнавать перестанут, -- улыбнулась я. Отдав зеркало Невиллу, я начала вставать:

-- Ладно, идем, обрадуем профессоров, пока они там до дуэли не доругались.

Едва я переступила порог папиного кабинета, Сириус заломил руки и патетично воскликнул:

-- Гарри!

Нет, у него, конечно, и в мыслях не было смешить меня, но эффект вышел именно таким. Северус тоже усмехнулся, и крестный немедленно вызверился:

-- Чего ржешь, Нюнчик? Рад, что в Азкабан не загремишь?

Папа не удостоил его ответом.

Глава 11