...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)

Предположим, что я пробормочу нечто бессвязное, скажем, что я в последнее время толком никого не видел. Тогда собеседник немедленно начнет обсуждать развод Авизохаров, о котором мы только что поговорили, Авизохар в полном отчаянии, подождите, я вам должен это рассказать, я вас провожу до дому, в общем, адвокаты обо всем договорились, но перед решающим разговором его жена с этим архитектором сорвалась в Австралию, Авигдор в полном отчаянии, ничего удивительного, вы только это представьте, — и поскольку Авигдор в полном отчаянии уже в четвертый раз, мы стоим уже, наконец, перед моим домом, но едва я пытаюсь напоследок пожать руку собеседнику, я говорю — невозможно поверить, но я слышу себя совершенно отчетливо: "Ну, а у вас в остальном как дела?".

Об этом собеседника не нужно спрашивать дважды. Разве это дело профсоюза, он тут ему помочь не сможет, ему нет, но он не тряпка, и прежде, чем я все это выслушаю еще раз, я успеваю снова спросить об Авигдоре. Может быть, его жена вернется после Австралии обратно, или появились какие-нибудь новости… Нет, никаких.

Я вспоминаю о трагическом примере моего соседа Феликса Зелига, который простоял со своим собеседником перед домом девять часов и все никак не мог прийти к концу, поскольку они постоянно после обсуждения прочих событий спрашивали друг друга, как дела у Авигдора и как дела у профсоюза, и обсуждали это по пять раз, и уже задыхаясь, опирались на стену дома, хватали ртами воздух и расстались только тогда, когда Феликс без сознания рухнул на землю. Его последними словами, как утверждал собеседник, был едва слышимый шепот "а… в остальном…".

Вчера собеседник спросил меня, как у меня дела в остальном. Я сообщил ему, что отвечу ему в письменном виде. Что сейчас и делаю.

Ботинок-путешественник

Беда началась, когда я захотел купить себе американские ботинки, чьи резиновые подошвы называют "Раббе Соулз"[32].

— Г-н Ляйхт, — сказал я хозяину ближайшего ко мне обувного магазинчика на площади Мограби, — мне нужна пара настоящих Rubber Soles, замшевых, с американским верхом.

— Одну секунду, — ответил г-н Ляйхт, начал потрошить свои полки, но не нашел ни одной. Поэтому он решил отправить посыльного в свой филиал напротив главпочтамта. "Через пару минут вы получите свои ботинки", — сказал он и поманил посыльного, маленького йеменца лет четырнадцати.

— Послушай, Ахимаз, — медленно и с расстановкой произнес г-н Ляйхт. — Сейчас ты пойдешь в наш филиал напротив главпочтамта и отыщешь там пару Раббе Соулз, замшевых, американских, седьмого размера. Принесешь сюда. Ты все понял?

— Что? — ответил Ахимаз.

— Ну, да, — извиняясь, обратился ко мне г-н Ляйхт. — Будет, наверное, лучше, если мы дадим этому маленькому дурачку один ботинок, иначе он принесет не тот размер.

Я снял свой левый ботинок, и г-н Ляйхт вручил его посыльному.

— Итак, Ахимаз, Раббе Соулз, замша, Америка, номер семь. Ты все запомнил? Да? Тогда беги.

— Господин Ляйхт, — промямлил Ахимаз, — я не знаю, куда надо идти, господин Ляйхт.

— Ты знаешь, где главпочтамт?

— Да, знаю.

— Ну, так чего ты ждешь? Поспеши.

Через два часа и двадцать минут ни г-н Ляйхт, ни я уже не знали, о чем еще поговорить. Все возможные темы разговоров, начиная с основания Тель-Авива до воцарившейся тропической жары были перебраны. Наконец, дверь распахнулась и вошел Ахимаз, совершенно запыхавшийся, но с совершенно пустыми руками.

— Отправил авиапочтой, — гордо заявил Ахимаз.

Наши расследования в конечном итоге прояснили: Ахимаз, как было приказано, побежал прямо на главпочтамт и встал там в очередь в окошко 4, поскольку она была самой длинной. Она продвигалась медленно, поскольку через окошко 4 отправляли только заказную корреспонденцию, и один посыльный из Министерства почты принес с собой целых 200 писем. Наконец, подошла и очередь Ахимаза.

С облегчением сунул он служащему под нос пакет с моим ботинком и храбро выпалил выученное наизусть:

— Раббе Соулз замша америка номер семь.

— Восьмое окно, — сказал служащий. — Следующий, пожалуйста.

Ахимаз перешел в другую очередь, к окошку 8 и повторил скороговорку:

— Rubber Soles замша америка номер семь.

— У тебя не письмо, — сказал служащий. — У тебя посылка.

— Неважно, — ответил Ахимаз. — Так г-н Ляйхт хочет.

— Ну, ладно, — служащий пожал плечами и положил пакет на весы. — Это будет стоить прилично. Куда надо отравлять?

— Раббе Соулз замша америка номер семь.

— В Америку три фунта десять пиастров, — сказал служащий. — Скоростной почтой?

— Что такое скоростной?

— Это спешно?

— Очень спешно.

— Тогда еще пятьдесят восемь фунтов. У тебя с собой есть столько денег, парень?

— А как же.

Только сейчас служащий заметил, что на пакете нет адреса.

— А это что? Почему ты адрес получателя не написал?

— Я не умею хорошо писать, — извинился Ахимаз и покраснел. — У нас восемь детей. Мой старший брат в киббуце.

— Ну, хорошо, — прервал его служащий и сам взял карандаш. — Кому это отправляется?

— Ребе Соулз Замша, Америка, номер семь, — пролепетал Ахимаз.