А что, если бы

 Есть основания полагать, что если Александра и вправду спасла удача, то Спифридат приблизился к нему на расстояние удара секирой отнюдь не случайно. Персы знали, что царь находится в рядах тяжелой кавалерии, а шлем с белым плюмажем резко выделял его среди прочих всадников. Персидские командиры не сомневались в том, что Александр лично возглавит наступление: греческим и македонским военачальникам обычай предписывал сражаться в первых рядах, а не прятаться за спины солдат. Кроме того, Александр был молод, затеял дерзкий поход и должен был стяжать в глазах своих воинов славу героя. Ему надлежало возглавлять атаку, и он ее возглавлял.

Благодаря урокам, извлеченным из не столь уж давнего пошлого, персы знали и то, какова мощь дисциплинированных греческих войск, и то, что смерть командира немедленно положит конец македонскому вторжению. В 401 г. до н.э. Кир, весьма даровитый и соответственно честолюбивый младший брат тогдашнего царя Персии, выступил против своего старшего брата во главе армии, костяк которой составляли 13 000 греческих наемников. В битве при Кунаксе близ Вавилона (современный Ирак) превосходно обученные эллинские гоплиты разгромили противника. Но в тот момент, когда казалось, что победа уже за ним, Кир возглавил конную атаку и глубоко вклинился во вражеские ряды. Как оказалось, слишком глубоко. В отличие от Александра ему не повезло: отрезанный от основных сил, Кир погиб, а без него, военачальника и претендента на престол, поход потерял какой-либо смысл. Около десяти тысяч уцелевших греков оказались в самом сердце враждебной страны, откуда вышли с боями, совершив воистину эпическое отступление, воспетое участником этих событий Ксенофонтом в труде, названном «Анабазис» (Восхождение). Успех гоплитов при Кунаксе, равно как и героическое отступление десяти тысяч, явились столь убедительными свидетельствами высоких боевых качеств эллинских воинов и их превосходства над азиатскими ратями, что все последующие персидские цари непременно имели в составе войска наемные греческие отряды. Но персы усвоили и другой урок: со смертью Кира угроза их государству отпала сама собой. Мы не знаем, заманили Кира в ловушку или он пал жертвой собственной бесшабашной отваги, но его история служила прекрасным примером того, как можно избавиться от молодого, честолюбивого врага, возглавляющего воистину грозное войско. Всего-то и надо выманить его подальше от основных сил, а потом спокойно прикончить. Когда голова отсечена (метафора кажется тем более уместной, учитывая выбранное Спифридатом оружие), змея более не опасна. Представим себе, что такой простой и разумный план «изоляции и устранения командира» увенчался успехом, что едва было не случилось при Гранике. Погибни Александр тогда, а не спустя целое десятилетие, история человечества выглядела бы совсем по-иному...

Второй удар секиры оказался роковым: Александр пал мертвым, с рассеченным черепом. Подоспевший Клит смог лишь отомстить убийце за своего царя, над телом которого разразилась ожесточенная схватка. В конце концов македонцам удалось отбросить врага, но они понесли большие потери, тогда как основные силы персов остались практически нетронутыми. Кроме того, молодой и энергичный царь Дарий, стяжавший теперь славу победителя, собирал под свои знамена огромную армию. С прибытием его в западную Анатолию все победы, одержанные ранее македонцами над местными правителями, оказались бы напрасными. Флотоводцы Дария уже готовились перенести войну в Грецию. Македонские военачальники не могли скрывать факт гибели царя бесконечно, а едва достигнув Эллады и Македонии, это известие неизбежно породило бы смуты. Все обещало, что македонская знать надолго втянется в борьбу за освободившийся престол, а греческие полисы поведут сложную и привычную дипломатическую игру, поддерживая тех или иных претендентов. В этих условиях собравшийся после битвы при Гранике совет македонских полководцев мог принять только одно решение: поход, в силу его полной бесперспективности, прекратить и отступить как можно скорее, пока есть возможность унести не только ноги, но и добычу. Схватка вокруг престола означала конец краткого, порожденного политическим гением Филиппа «Золотого века» Македонии и возвращение страны к прежнему состоянию, когда слабые, обладавшие лишь тенью власти цари оказывались в зависимости попеременно то у персов, то у греков, то у дунайских племен, то у собственной знати.

Зато для Персии начался длительный период относительного процветания: проявив дипломатический талант, Дарий предоставил улаживать дела с греками эллинизированным западным сатрапам, в чем они и преуспели.