А если это любовь?

– Наклонись… – Сана обошла его со спины. Осторожно опустила руки на плечи и спустилась вниз, разминая удивительно чуткими пальцами мышцы. Родион блаженно зажмурился. Руки у этой женщины и впрямь были волшебными.

– Я весь потный, – промямлил, ежась от удовольствия.

– Это ничего. Было бы лучше, если бы ты лег. Поехали…

– Я хотел еще позаниматься на брусьях.

– Даже не мечтай. Иначе я выйду из себя. А это – страшное зрелище. Скажи, что ты не хочешь познакомиться с моей темной стороной… – шепнула Сана ему на ухо, вроде бы шутя, да. Но  у Родиона один черт холодок пошел по коже.

– А она у тебя есть?

– Она есть у всех. Уж поверь мне.

Мурадов задумчиво кивнул и, когда Сана подтолкнула его коляску к выходу из спортзала, послушно покатил в указанном направлении. Злить эту непостижимую женщину ему не хотелось. Равно как и ее мужа. Уж он не знал, как выглядит темная сторона Саны, но на темные стороны Исы в свое время насмотрелся более чем достаточно. За свою женщину тот убьет – и глазом не моргнет. Он бы тоже так хотел… – мелькнула глупая мысль. Да только ни черта же не срасталось! Хотя, было дело, он уж решил дать шанс своим отношениям с Дариной…

– Спасибо, что проводила.

– Массаж?

– Нет, мне получше. Я приму душ и лягу спать.

– Пришлю медсестру, чтобы поставила тебе укол с обезболивающим.

Как же тонко она его чувствовала! Боль и впрямь была адской. У Родиона все внутри мелко-мелко дрожало, а по вискам и спине градом катился пот.

– Никаких обезболивающих. Я в норме, – покачал головой Мурадов. Сана нахмурилась, но спорить с ним все же не стала:

– Ну, смотри. Как знаешь. Это необязательно терпеть.

Может, конечно, так оно и было. Но почему-то Родион свято верил, что любая боль конечна, и старался выбрать ее до конца. Как можно быстрее выбрать, чтобы вернуться к своей прежней жизни. Вот где ему уж точно было чем заняться. Например, делами компании, которые в его отсутствие шли ни шатко ни валко, сыном, по которому он безумно скучал. И Дариной… Может быть. Если она ждала. Мурадов то и дело возвращался к ней в мыслях, хотя и запретил себе вспоминать, свято веря, что вся его энергия сейчас должна быть направлена на восстановление. Рядом с Дариной же… Он терял ясность мышления. Его захлестывали эмоции. Злость, отчаяние. Но, что самое худшее и разрушительное – сомнения. А что, если ничего не выйдет? Что, если он так и останется прикованным к коляске инвалидом? Что, если все его планы на будущее так и останутся нереализованными? 

Черт возьми, если так разобраться, до того, как с ним случилось несчастье, он вообще не осознавал, что эти самые планы так или иначе связаны с его девочкой! Да просто вся жизнь. Он просто жил. Радуясь тому, как все удачно сложилось. Что она ему в рот глядит, и навстречу бежит, когда он с работы заебанный по самое не хочу приходит. А теперь хотелось бы, конечно, думать, что все еще будет. Но если со всеми физиологическими потребностями более-менее как-то все устаканилось, то в интимном плане –  ни хрена! Ну, не стоял у него. И все тут. Мурадов пришел к выводу, что для мужчины гораздо легче было бы смириться с параличом, если бы при нем сохранялась половая функция. В смысле, когда боль отпускала. А когда она возвращалась вновь, тут уж совершенно не до этих глупостей становилось. Иной раз казалось, не выдержит. Сдохнет в муках. Боль была настолько изматывающей, что даже смерть виделась не таким уж плохим исходом. И если бы Родион умел проигрывать, он бы, может, и сдался. А так боролся, как мог. Какими угодно способами.

Грех было при такой поддержке сплоховать. Он оценил. И преданность Теней, которые оставались с ним, пожалуй, дольше, чем следовало, звонки с поддержкой от тех немногих, кто был в курсе ситуации. От Бэллы… Все же она была удивительно тонким психологом. Пожалуй, именно она лучше всех других чувствовала, что ему сказать и как. Например, она предпочла вообще не касаться в их разговорах вопросов его здоровья. Вместо этого Бэлла много шутила, рассказывала смешные истории о своих девочках, жаловалась на погоду, клялась, что уж в следующем году точно отойдет от дел и поселится на каких-нибудь тропических островах. Иногда они обсуждали страны, в которых им довелось побывать, иногда политику. Ну, как обсуждали? Вообще Родион предпочитал слушать. Поверхностно и невнимательно, глотая больше сами интонации, чем смысл. Те успокаивали боль. Или ему так казалось. В общем, когда Бэлла обмолвилась о Дарине, в смысл сказанного Мурадов вник как-то не сразу. А когда это случилось… Он резко, так что прострелило больную спину, сел на кровати и рявкнул:

– Что ты сказала?

– Говорю, трусики со стразами-то мы нашли, а вот с лифчиком пришлось пово…

– Какие, на хрен, трусики?! Что Дарина делает в твоем офисе?

– Как что? Работает. Ты в своем уме? Знаешь, какие у девочки траты на…