А. Г. Орлов-Чесменский

Надо же куда в мыслях занесся! А все оттого, что в себя прийти невозможно. Да тут еще весть о Дунайке — спасибо, что фальшивая. Чего бы любая победа стоила, кабы он погиб. Господи, подумать страшно. И надо же донесли, не проверили — мол, взорвался на корабле. В глазах круги кровавые поплыли. Едва чувств не лишился. Слава тебе, Господи, обошлось.

Да, а времени терять нельзя. Покуда реляция полная сочинена будет, своего доверенного курьера в Петербург послать надо. Пусть денег не жалеет, лучших лошадей по всему пути берет, в возке и ест, и спит, лишь бы скорее во дворец во всех подробностях сообщить. От Спиридова толку не жди: так распишет, что не поймешь, кто в чем прославился. А надобно — Орлов, один Орлов. Государыня письмо прочтет, иными глазами на реляцию глядеть будет. И писать своей рукой — какие уж тут адъютанты.

Начинать-то с чего — поди, с Хиосского пролива. Двадцать четвертого июня сошлись здесь с турецким флотом. Знатно бились. Туркам только и осталось в бухте укрытие искать, суда в порядок приводить, раненых заменять.

Спиридов с Джоном Эльфинстоном на том стояли, чтобы к новому сражению и нашим готовиться. Мол, положено так на флоте. Порядок блюсти надо. Да и у Хиосского пролива как-никак потрепало наших — отдых нужен. Вот тут очередь Орлова и пришла: ничего не ждать, никому роздыху не давать. С турками определиться, куда укрылись, и в бой! Не давая в море выйти, на позицию стать.

Эльфинстон в спор — не морские, мол, правила. Моряк рассуждать так не станет. А при чем моряк? Была бы победа. Только победа в счет и идет. А если в распорядке такого нет, тем лучше: наш шанс, наша удача.

Разведка донесла: в Чесменскую бухту турки убрались. Под прикрытие береговой цитадели. Опять спор: береговая артиллерия сильней судовой оказаться может, что тогда? Ответ простой. Может и сильнее, да в одной позиции — маневра у нее нет. А у судов маневр — кружись, как хочешь, от вражеской наводки уходи.

Спиридов первый улыбнулся: почему б и не рискнуть. Больно добыча, коли Господь поможет, хороша. На такое дело многих кораблей не надобно. Порешили, пойдет «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов», фрегаты «Надежда» и «Африка», бомбардирский корабль «Гром» да четыре брандера. Тут уж на адмиралов положиться было можно: им виднее.

Так и вышло, что ни дня не ждали: в ночь с 25-го на 26-е в бухту вошли и стали турок обстреливать, как на суше. Им не развернуться, а от береговой артиллерии наши отошли.

Палить с обеих сторон начали — чистое светопреставление. Два турецких корабля сразу подожгли. Они, что твои факелы, всю бухту осветили. Как в солнечный день, все видно стало.

С брандерами хуже вышло. Три зря пропали, зато четвертый с восьмидесятивосьмипушечным кораблем сцепился. С ним и на воздух взлетел. Лейтенант Ильин им командовал.

Если по совести, они победу определил. Турки от такого фейерверка головы совсем потеряли. Да и было от чего. Если посчитать, уничтожили мы пятнадцать их кораблей, четыре фрегата, пять галер, мелких судов и вовсе не счесть.

В плен корабль «Родос» на шестьдесят шесть пушек захватили и пять фрегатов. Плохо ли, государыня? А того лучше с моряками вышло. Всего-навсего одиннадцать человек потеряли, а турки десять тысяч. Самим поверить трудно!

Эльфинстон, еще пушки не остыли, принялся себя победителем объявлять. Шуметь начал, чтобы всему российскому флоту на Константинополь двинуться. Войти в Дарданеллы и начать город воевать. Оно можно бы, только и этой победы на века хватит.

АРХИПЕЛАГ

Российская эскадра

— Ваше сиятельство, ответ из Петербурга!

— Наконец-то! Что там государыня для своего верного слуги придумала, на что расщедрилась? «Победы совершеннее быть не может» — верно, лучше не скажешь. «Славная баталия покрыла вас, граф, бессмертной славой» — отлично. А дальше что…

Георгий I класса — ну, такой у многих есть. Не штука. Кейзер-флаг — а коли на флоте более служить на стану, куда его? Бриллиантовая шпага — такая не помешает. Во дворце появиться, покрасоваться, коли охота придет. Вот, вот, вот — титул «Чесменский». Орлов-Чесменский. Граф Орлов-Чесменский. И чтобы потомству передать. Коли будет потомство.

И больше ничего? Ага, вот тут: десять тысяч душ в имении по своему выбору. Самому выбирать надо.

— Вот что, Алексей, собирай офицеров — титул новый графский обливать будем. Видал, граф Чесменский!

— Ваше сиятельство, да разве есть награда по заслугам вашим? Что ни возьми, все мало будет.

— Вот и я так думаю. Не стану брать десять тысяч душ — пусть за государыней останутся. Должок невыплаченный. Папинька-сударушка разворчится. Ему бы все добавлять и добавлять орловских богатств. Сам же пеняет: забот много, хозяйничать братцы не умеют, корысти с хозяйства получить не умеют. Особливо Гриша. Да какая там корысть — и так до конца века всего не изживешь. Нрав свой бы потешить и ладно.

— Ваше сиятельство, господа офицеры собрались. Я не стал о радостной вести говорить. Не имея от вас на то разрешения, воздержаться решил.