А я смогу…

– Вот и решил я двух зайцев одним махом, – Орехов рубанул рукой воздух, – хотя сейчас мне за это стыдно. В общем, показалось мне, когда Павел стал тебя, Оля, привозить, что вы друг другу и вправду нравитесь. Ну, и надавил я на моего племянника немного, так сказать, для усиления эффекта. Прости меня, моя дорогая девочка, но я так всё устроил, что Павел, чтобы получить наследство – а он из-за моей болезни ждал его в ближайшее время, – должен был непременно жениться на тебе. Так я и свою почти дочку обеспечивал, и племянника не обижал. Он бы вообще выиграл по всем пунктам: ты – редкое сокровище, да ещё и деньги бы получил. Я понимал, что на фиктивный брак ради богатства ты никогда не согласишься, и был этому рад. Павлу предстояло потрудиться, чтобы завоевать тебя.

Признаться, я немного схитрил. Совсем нищим я бы его не оставил даже в случае, если бы ваши отношения не сложились. А вот как быть с тобой, я не знал. Потому что больше чем уверен, что ты бы от наследства отказалась, посчитав, что не имеешь на него никаких прав. А мне так хотелось обеспечить и тебя. Поэтому я был очень заинтересован в том, чтобы вы были вместе. Из-за этого Павла и припугнул… Если бы я знал, к чему приведёт эта невинная, как мне казалось, хитрость…

– Но подождите, Иван Николаевич! Мы же с вами обсуждали телегонию! Помните? Ещё раз повторюсь, уже доказано, что это псевдонаучная теория, совершенно ничем не подтверждающаяся. Я даже читала, что некоторые священники сначала пользовались этой теорией, когда вели уроки в школах. Что-то вроде «семейной этики» на православный лад. Так вот, они, объясняя детям необходимость соблюдения невинности, рассказывали в том числе и о телегонии. Спору нет, очень наглядный пример, ярко подтверждающий ценность целомудрия. Но… абсолютно ненаучный. Об этом и представители нашей Церкви уже неоднократно говорили. Так что простите, но я вам… только друг.

– Знаю, Оленька, я даже консультировался со специалистами и беседовал со знакомым батюшкой. Они полностью подтверждают, что ты мне рассказывала. Так что увы, но ты права. Ты дочь только своих родителей и никак не моя. Но ведь, с другой стороны, никто не мешает мне чувствовать духовное родство с тобой. За время нашего знакомства ты стала мне близким, родным человеком. Поэтому я и хотел обеспечить тебя… Не важно, что ты мне не родственница. Дружба – это тоже много. Хотя и я, и мой племянник сделали всё для того, чтобы и она была между нами невозможна…

Всё. Я покаялся. Теперь давай-ка, племянничек, и ты облегчай совесть.

Павел дёрнулся и затравленно перевёл взгляд с дяди на насупившегося Сергея. Особенно долго задержав его на больших руках Ясеня. Дядя нахмурился, ожидая рассказа, и поторопил:

– Ну!

– Что ну? – по-детски тянул время здоровый тридцатитрёхлетний мужчина.

– Как ты очутился у сарая?

– Я уже всё рассказал.

– Ты рассказал сладенькую сказочку. Посмотри, – Орехов положил на стол шпильку-пчёлку, она весело блеснула под ярким светом, – вот эту вещь мои парни нашли в твоей машине. Откуда она у тебя?

– Без понятия, – Павел демонстративно небрежно пожал плечами.

– Оля, может быть, ты знаешь?

– Это моя шпилька.

– Вот видишь, Паша, Оля была в твоей машине.

– Конечно! Неоднократно!

– Ты неправильно понял, Паша, – Ольга грустно покачала головой, – этой шпилькой у меня были заколоты волосы ещё сегодня. Вернее, уже вчера. Мне её только позавчера Серёжа подарил.

– Слышишь? – Иван Николаевич постучал пчёлкой по столу. – Ты же знаешь, как шпилька оказалась у тебя в машине. Так что теперь давай, как положено: правду, только правду и ничего, кроме правды. Иначе я забуду обо всех родственных чувствах. Мужчины должны уметь отвечать за свои поступки. Лучше научиться этому позже, чем никогда. Рассказывай, да поживее, мы ждём. Всем давно пора спать.

– Хорошо, – мучительно выдавил из себя Павел.

Ольга смотрела на него и удивлялась тому, что считала его симпатичным. Теперь она видела – вполне приятные и правильные черты лица были нечёткими, будто внутренняя слабость, трусость и какие-то ещё, не менее отталкивающие качества повредили красивые правильные мазки, которыми Господь изначально нарисовал этого человека. Вот, кажется, и симпатичный, и складный, и не дурак. А с души от него воротит.

Тем временем Павел, демонстративно устало вздохнув, прокашлявшись, сев поудобнее, потерев лицо руками, попросив у Матрёны Ильиничны попить, отхлебнув и вздрогнув – горяч оказался чай, – всё никак не мог начать.

– Павел! – поторопил дядя.

– Сейчас, – затравленно огрызнулся племянник и всё же заговорил:

– Я не хотел жениться. Совсем. Хотя ты, Ольга, сначала мне очень понравилась. Настолько сильно, что я тебя к дяде повёз всего через две недели после знакомства. Даже не знаю, с чего бы… Может быть, хотел показать, что могу привлечь и хорошую, серьёзную, умную девушку… Какой же я был дурак. Сам себя в угол загнал…