А Н Толстой

- Ну чего? Крой... Но зачем жевать, как будто ему противно? Жует резину! Недостатки? Сколько угодно. Но ведь он так разбирает, точно юноша в восточной сказке, о ней писал Лев Толстой.

Он тут же напомнил мне содержание этой сказки, заключавшееся в следующем: некий юноша, взяв луковицу и считая, что ее суть, ее существо спрятаны где-то внутри, сорвал сперва шелуху. Потом верхнюю кожицу. Потом следующий слой луковицы. Затем другой.

- И так пошел рвать один слой за другим... Понимаешь? Сорвав всё, сей юноша пробормотал: "Что такое? Да ведь существа-то у этой луковицы и нет". - Так и он... Только рвет... - с грустью проговорил Толстой о своем критике. - Разве так можно относиться к литературе? Да писал ли он сам когда-нибудь... Каждая страница - будто кусок твоей собственной кожи... Для меня "Хождение по мукам" - это глубоко личное... Я начал писать его еще в Париже. Вернее, за городом, под Парижем... - продолжал Толстой. Как писал! С каким захлебом! Ведь это мое дыхание! Я как сейчас вижу ту дачку, ту местность, где все это переживалось, это почти моя личная драма... Я писал, почти не отдыхая. Я писал, как дышал. Это моя жизнь... Мои поиски! Мое сокровенное, чем я так хотел поделиться со всеми...

1957