А он не вернулся из боя

– У нас потери.

– Какие?

Бунцев мучительно думал, о какой беде сообщить первой. Решился:

– Без вести пропал Леонов, друг Коблика.

– Как пропал? В ходе боя?

– Да, во время атаки. Силы противника превосходили, работал и спецназ Пакистана. Думали, что Антон упал в расщелину, там их с десяток. Все обыскали, даже с помощью вертолетов всю местность обследовали. Скорее всего, попал в плен. Кстати, на позиции, где он находился, следы крови и четыре пустых магазина от патронов.

– Надо привлечь афганскую сторону, у них агентура, связи.

– Сделаем, сделаем, браток. А теперь еще более страшная новость. Геройски погиб Николай Коблик.

Бровикову показалось, что он ослышался:

– Кто, кто?!

– Коблик…

– Как – погиб? – не веря услышанному, воскликнул Бровиков. Он никак не мог осмыслить эти слова.

– Понимаешь, отделение Коблика оказалось в окружении, – начал пояснять Бочаров. – «Духи» обложили их практически со всех сторон. Позиции наших ребят оказались вплотную с ними. Применить «стволы» было невозможно, а у наших не оставалось ни патронов, ни гранат. Я дал указание отходить, у нас оставался небольшой шанс – по еле заметному балкону в отвесной скале, по которому «духи» не имели возможности вести огонь по отступающим. И тогда Николай потребовал, чтобы товарищи отходили, а сам остался с ручным пулеметом, с небольшим количеством патронов и с одной гранатой прикрывать отход. Его действия не позволили «духам» перестроиться и начать обстрел отходящих. Но вскоре патроны кончились, а наши ребята успели уйти. Мы бросились к нему на помощь…

– Евгений Михайлович с группой солдат бросился на помощь. Под огнем противника, буквально проламывая его ряды, – пояснил Бунцев, – они приблизились к позиции Николая на сто метров. Но не успели, шестеро «духов» бросились к Коблику, и он взорвал себя и их. Вокруг позиции отделения мы насчитали сорок одного «духа». Держись, Андрей! Мы понимаем, что такое потерять друга. Командир полка завтра направит сообщение в Минск.

Не слушая дальше слов командиров, Бровиков, шатаясь, двинулся в сторону барака, где размещалась первая рота. Увидев небольшую скамейку, он присел и, подняв голову, долго смотрел уже на ночное небо. Потом, обхватив голову руками, замер. Только после полуночи пришел в свою комнату и, не зажигая света, упал на кровать. Ему даже думать о гибели Николая было трудно. В памяти всплывал Коблик то стоящим у окна вагона, то улыбающимся среди солдат, то смотревшим в глаза Андрею и серьезно что-то говорившим. Несмотря на усталость, Бровиков так и не смог уснуть в ту ночь.

Уже рассвело, а Бровиков оставался в своей комнате, на утренний подъем и завтрак он не пошел. А когда время приблизилось к полудню, его вызвал комдив полковник Грачик. Поздоровался за руку и пригласил присесть в кресло:

– Устал, браток?

– Нет, товарищ полковник. Это же наша работа – исполнять воинский долг.

– Это правильно, – кивнул головой Грачик. – Наши ребята исполняют долг с честью. Жаль только, что немало наших пацанов, да и офицеров, погибли. Контрреволюция окрепла. Несколько лет назад я уже был здесь и сейчас вижу, как противник стал сильнее, да и вооружен новейшим оружием. Одно только успокаивает, что не дали Америке воспользоваться моментом и поставить здесь в 1979 году свои «першинги» с ядерным оружием.

Ну, ладно, я о другом. Мне доложили, что вы хорошо знакомы с погибшим рядовым Кобликом из Минска. Представляю, какое горе сейчас в семье героя. О его героической гибели мы сообщили. Я же начал писать письмо его матери… Но где найти слова, чтобы утешить ее, хоть чуть-чуть облегчить ее горе?!

– А я еще не успел написать.

– Это понятно, ведь твой взвод, как говорится, из огня да в пекло. Конечно же, сегодня себя пересилю и допишу письмо. Сейчас для мамы солдата любое доброе слово к месту. Твоя мать тоже в Минске?

– Так точно. Мама, жена и четырехлетняя дочь. Они, кстати подружились с Верой Федоровной – мамой Коблика. Я думаю, что сейчас они вместе переживают это горе.

– Да, как же это пережить маме… А сколько таких матерей и отцов, которые день и ночь живут в тревоге?! Молят Бога, чтобы помог их сыночку выжить. Нам, командирам, надо изо всех сил беречь ребят. Насколько мне известно, на самом верху принято решение начать выводить наши войска из Афганистана. У правительства этой страны сейчас вполне достаточно сил, чтобы отстоять Саурскую революцию собственными силами. Для этого надо менять тактику, быть ближе к народу, находить новые подходы к решению задач и проблем, искать пути к согласию с той частью населения, которая пострадала от режима Амина, должны перестроить свою армию… Нелогично, когда милиция, Царандой, – главная военная сила. Надо реорганизовывать армию, создавать пограничные войска. Ну а пока нам придется делать это за них. Такова наша судьба, таков приказ Родины. А сейчас о более приятном. Мне доставляет удовольствие сообщить вам, Андрей Михайлович, о присвоении вам очередного воинского звания «капитан».

Бровиков поднялся и, как положено, ответил:

– Служу Советскому Союзу!