А он не вернулся из боя

– Хорошо, есть возможность обуть вашего друга сегодня же. Но сможет ли он сам ходить с ним, ведь его рана еще не зажила. Это же ужасная боль!

– Он привык к боли, перенесет!

– Ну хорошо. Скоро сюда придет фотограф. Он вас сфотографирует, потом сходите к Панфилову, чтобы он и его сфотографировал. Где-то через час придет специалист по протезам. Поприсутствуйте при снятии мерок. Это как раз специалист по деревянным ногам. К тому же он сказал, что у него есть запас изготовленных протезов, и он постарается, конечно, не за малые деньги, решить эту проблему. Вечером вам и вашему другу принесут одежду, и завтра рано утром вы отправитесь в путешествие.

– А вы, господин лорд?

Тот улыбнулся:

– Вообще-то в моей стране к лорду надо обращаться «сэр», но это неважно. Обращайтесь ко мне, как вам будет угодно. Что касается поездки, то я поручился за каждого из вас и, естественно, буду с вами.

Лорд протянул им три листа бумаги и ручку:

– Напишите заявления и сходите к Панфилову, пусть и он напишет, только вместо Великобритании пусть укажет Египет.

Затем парни вместе с фотографом и вовремя появившимся протезистом направились к Андрею. Фотограф сделал свое дело быстро, а вот протезист провозился минут сорок. Через час их привезли в аэропорт. Тут появился и лорд, он протянул Панфилову какие-то бумаги:

– Вот ваши документы. Вы полетите в Каир на американском военном самолете. – Лорд достал из кармана деньги. Это были три тоненькие пачки. Одну из них он протянул Андрею: – Здесь тысяча долларов. Это вам от меня и Великобритании. Я рад, что вырвал вас из лап душманов. Они действительно звери. Дальше будем молить Бога, чтобы он вам помог. – Он протянул и по пачке денег Леонову с Николаевым: – А вам по триста фунтов стерлингов. Не торопитесь их сразу тратить, вдруг пригодятся для других целей. Думаю, вы понимаете, что уже на свободе.

– Сэр, – Леонов обратился к лорду как положено, – а когда вылетает самолет на Египет?

Лорд взглянул на часы:

– Сейчас проводим Панфилова на соседнюю стоянку, где находится боинг, и ваш друг немного раньше, чем вы, отправится в полет.

– А нельзя ли нам его проводить?

– Вы это сможете увидеть в окно, через него хорошо виден самолет, он же рядом.

Парни начали прощаться и по очереди обнимать Андрея. Леонов успел шепнуть:

– Андрей, мой адрес в Москве: улица Горького, дом десять, квартира двадцать. Постарайся черкануть пару слов. Удачи тебе!

Ребята удивились, когда увидели, как высокий негр подогнал инвалидную коляску, усадил в нее Андрея и повез его на улицу Глядя в окно, они наблюдали, как негр подвез Андрея к огромному самолету, и к нему присоединились еще трое. Они подняли коляску с Андреем и по широкому, наверное, грузовому трапу внесли его в самолет.

Лорд улыбнулся:

– Ну а сейчас вам надо пройти еще одну процедуру, а затем – в полет.

– А почему Панфилов не проходил такую процедуру? – спросил Николаев.

– Эту формальность проходят те, кто летит в Великобританию, – ответил лорд и добавил: – Для Египта этого не требуется.

Глава 17. Египет

Самолет часто потряхивался, даже шум двигателя менялся. Бровиков понимал, что за бортом ветер. Сиденье было неудобным, так как самолет был десантно-грузовой и в нем не предусматривалось мягких с откидными спинками кресел. Дважды кто-то из членов экипажа приносил бутерброды, кофе, от которого Андрей уже отвык и потому сейчас с удовольствием смаковал его. Из пассажиров, а это были военные, на него никто внимания не обращал. Только когда при посадке его внесли в самолет, пассажиры с интересом смотрели, как он слазит с инвалидной коляски и устраивается на жесткой, идущей вдоль борта скамейке.

Мысли в голове смешались. Он остался один, без поддержки друзей. Его беспокоило, как он сойдет по трапу с деревянным протезом и костылем. Пытался думать о семье, маме, жене и доченьке, но от этого становилось нестерпимо больно на душе. Он добровольно отказался от самого дорогого в жизни – родных людей. Тут же всплывало в памяти время, когда он был с ними.

Он успокаивал себя: «Любя их, я не имею права превращать их жизнь в сплошные муки. Зачем я должен заставлять их ухаживать за калекой, уродом!» Когда его побрил парикмахер и он впервые за столько дней увидел себя в зеркале, ему захотелось кричать, словно от боли. На него смотрел не человек, а чудовище: обрубок левого уха, разорванные обе ноздри, огромный шрам, который проходил с наклоном через все лицо. «С моей мордой не то что детей, любого взрослого можно довести до…»

Он почувствовал, что самолет начал снижать высоту, и вскоре его шасси мягко коснулись бетонки. Еще долго самолет маневрировал по аэродрому и наконец остановился. Двигатели взревели и заглохли. Пассажиры начали подниматься со своих мест, послышались веселые голоса, смех. Неожиданно в хвостовой части образовалась огромная прореха, и Андрей обрадовался: «По рампе будем выходить! Это хорошо!»