А П Чехов в воспоминаниях современников

Семибратняя кровь - это известковый скелет привозимого из-за границы коралла. Это - трубчатый камень темно-малинового цвета, совершенно нерастворимый в воде. От такого лекарства всякий доктор пришел бы в ужас. Но обыватели толкли его в порошок, пили с водкою во время лихорадки и... слава богу, оставались живы. А пресловутое "гнездо" так и осталось для Антона Павловича неразгаданным даже и тогда, когда он уже сам был врачом. В состав этого удивительного лекарства входило многое множество каких-то трав, порошков и минералов. Антон Павлович уже в зрелые годы пробовал записать по памяти состав этого "гнезда" и вспомнил, между прочим, что туда входили: нефть, металлическая ртуть (живое серебро), азотная кислота (острая водка), семибратняя кровь, стрихнин (кучелаба), сулема, какой-то декокт в виде длинных серых палочек и целая уйма всякой дряни. Все это /36/ настаивалось на водке и давалось внутрь столовыми ложками.

Употребление этого лекарства Антоша узнал случайно раньше того времени, которое Павел Егорович определил словами: "Когда вырастешь, тогда и узнаешь". Вошел однажды в лавку хохол и потребовал у Павла Егоровича "четверть гнезда". Антоша был тут же.

- Для какой вам надобности? - осведомился Павел Егорович.

- Жинка родила, и теперь у нее в животе уже третий месяц золотник ходит, - ответил хохол.

Антоша тотчас же вообразил, что хохлушка, о которой шла речь, вероятно нечаянно проглотила тот самый медный золотник, который кладется на весы, когда отвешивается на две копейки чаю. Но для Павла Егоровича этого диагноза было совершенно достаточно, и он немедленно принялся за приготовление лекарства.

- А будет "гнездо" действовать? - усомнился хохол.

- Непременно подействует, - уверенно ответил Павел Егорович. - Сам видишь, тут разные специи: одно потянет сюда, другое - туда; золотник и перестанет ходить по животу...

Хохол удовлетворился вполне этим ответом, уплатил деньги и ушел совершенно довольный. Но Антон Павлович потом, уже изучая в университете химию, никак не мог додуматься до того, какую пользу могла принести роженице металлическая ртуть, принятая внутрь в смеси с нефтью и азотной кислотой.

- Много, вероятно, отправило на тот свет людей это "гнездо", говаривал он, уже будучи врачом.

А между тем в дни детства он отвешивал разные снадобья для этого лекарства с такою спокойною совестью, с какою отвешивал кофе или отмеривал конопляное масло...

Долго помнил Антон Павлович и какой-то "сорокатравник", продававшийся в пакетах, завернутых в выцветшую золотую и серебряную бумагу. Что это были за травы - так и осталось неизвестным; известно было только одно, что водочный настой их рекомендовался буквально от всех болезней, особенно же при горячке. Помнил Антон Павлович также и "всеисцеляющий пластырь доктора Алякринского", продававшийся в /37/ круглых картонных коробочках. С этим пластырем, между прочим, на глазах у Антоши был произведен эксперимент. По Таганрогу ходил и нищенствовал дурачок Климка. Зашел он за милостыней и в лавку к Павлу Егоровичу как раз в то время, когда компания праздных маклеров-завсегдатаев была уже порядочно на взводе. От нечего делать эта милая компания предложила Климке стакан водки и пятак под условием, что он закусит выпивку пластырем Алякринского. Дурачок согласился и съел целую коробочку. После этого его еще много лет видели на похоронных и свадебных процессиях здравым и невредимым...

Несмотря, однако же, на такой удачный исход, пластырь этот находил себе мало покупателей. Одну коробку его взял полицейский чиновник для своей опаршивевшей охотничьей собаки, но денег не заплатил, а Павел Егорович напомнить ему о долге не решался и только однажды, при встрече на базаре; заискивающим тоном спросил:

- Что, как собачка ваша? Поправилась от пластыря?

- Издохла, - ответил угрюмо полицейский. - У нее в животе завелись черви...

II

- Антоша, бери ключи и ступай с Андрюшкой и Гаврюшкой отпирать лавку! А я к поздней обедне пойду, - отдаст приказ Павел Егорович.

Мальчик с кислою миной поднимается из-за стола, за которым только что пил чай, и без возражений идет исполнять приказание, хотя ему и очень грустно. Он еще вчера условился с товарищем-соседом прийти к нему играть в мяч.

- Павел Егорович, пожалей ты ребенка! - вступается Евгения Яковлевна, мать Антоши. - Ведь ты его чуть свет разбудил к ранней обедне... Он обедню выстоял, потом домашний акафист выстоял... Ты ему не дал даже и чаю напиться как следует... Он устал...

- Пускай приучается, - отвечает Павел Егорович. - Я тружусь, пускай и он трудится... Дети должны помогать отцу. /38/

- Он и так всю неделю в лавке сидит. Дай ему хоть в воскресенье отдохнуть.

- Вместо отдыха он баловаться с уличными мальчишками начнет... А если в лавке никого из детей не будет, так Андрюшка с Гаврюшкой начнут пряники и конфекты лопать, а то и деньги воровать станут... Сама знаешь, без хозяина товар плачет...