А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 1

Характеристическая черта гения Пушкина — разнообразие. Не было почти явления в природе, события в обыденной общественной жизни, которые бы прошли мимо его, не вызвав дивных и неподражаемых звуков его музы; и поэтому простор и свобода, для всякого человека бесценные, для него были, сверх того, могущественнейшими вдохновителями. В нашем же тесном и душном заточении природу можно было видеть через железные решетки, а о жизни людей разве только слышать.

Пушкин, при всей своей восприимчивости, никак не нашел бы там материалов, которыми он пользовался на поприще общественной жизни. Может быть, и самый резкий перелом в существовании, который далеко не все могут выдержать, пагубно отозвался бы на его своеобразном, чтобы не сказать капризном, существе.

Одним словом, в грустные минуты я утешал себя тем, что поэт не умирает и что Пушкин мой всегда жив для тех, кто, как я, его любил, и для всех умеющих отыскивать его, живого, в бессмертных его творениях…

Еще пара слов:

Манифестом 26 августа 1856 года я возвращен из Сибири. В Нижнем Новгороде я посетил Даля (он провел с Пушкиным последнюю ночь). У него я видел Пушкина простреленный сюртук. Даль хочет принести его в дар Академии или Публичной библиотеке.

В Петербурге навещал меня, больного, Константин Данзас. Много говорил я о Пушкине с его секундантом. Он между прочим рассказал мне, что раз как-то, во время последней его болезни, приехала У. К. Глинка, сестра Кюхельбекера; но тогда ставили ему пиявки. Пушкин, прося поблагодарить ее за участие, извинялся, что не может принять. Вскоре потом со вздохом проговорил:

«Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского!»

Вот последний вздох Пушкина обо мне. Этот предсмертный голос друга дошел до меня с лишком через двадцать лет!

Им кончаю и рассказ мой.

Село Марьино, август 1858

¹ Пушкин. Годовщина 19 октября 1825 года.

² Да, Месье!

³ Пушкин. Годовщина 19 октября 1825 года.

⁴ Вволю.

⁵ Изд. Анненкова, т. II, стр. 77.

⁶ Пирующие студенты. Изд. Анненкова, т. II, стр. 19.

⁷ Изд. Анненкова, т. II, стр. 170.

⁸ Из уважения к истине должен кстати заметить, что г. Анненков приписывает Пушкину мою прозу (т. II, стр. 29, VI). Я говорю про статью «Об эпиграмме и надписи у древних». Статью эту я перевел из Ла-Гарпа и просил Пушкина перевести для меня стихи, которые в ней приведены. Все это, за подписью П., отправил я к Вл. Измайлову, тогдашнему издателю «Вестника Европы». Потом к нему же послал другой перевод, из Лафатера: «О путешествиях». Тут уж я скрывался под буквами ъ — ъ Обе эти статьи были напечатаны. Письма мои передавались на почту из нашего дома в Петербурге; я просил туда же адресоваться ко мне в случае надобности. Измайлов до того был в заблуждении, что, благодаря меня за переводы, просил сообщать ему для его журнала известия о петербургском театре; он был уверен, что я живу в Петербурге и непременно театрал, между тем как я сидел еще на лицейской скамье. Тетради барона Модеста Корфа ввели Анненкова в ошибку, для меня очень лестную, если бы меня тревожило авторское самолюбие[62

].

⁹ Изд. Анненкова, т. II, стр. 217.

¹⁰

 Остальных строф не помню; этому с лишком сорок лет.

¹¹ Без подготовки, с листа.

¹² Изд. Анненкова, т. II, стр. 81.

¹³ Там же, с. 213.

¹⁴ Там же, с. 217.

¹⁵ Там же, с. 69.

¹⁶ Неминуемый, неизбежный Лицей.

¹⁷ Это сведение о Броглио оказалось несправедливым; он был избран французскими филеленами в начальники и убит в Греции в 1829 г.

¹⁸ «Старая дева, быть может, в восторге от ошибки молодого человека, между нами говоря».

¹⁹ Здравствуйте, господа!

²⁰ Когда же будем заниматься верховой ездой?

²¹ «Прощальная песнь» Дельвига.

²² Стих Пушкина.

²³ М-м Сталь, «Взгляд на французскую революцию».

²⁴ Мне ничего лучшего не остается, как разорваться на части для восстановления репутации моего милого сына.

²⁵

 Ах, это по-рыцарски.

²⁶ Внезапно (лат.).

²⁷ Делать хорошую мину при плохой игре.

↓

М. А. КОРФ[83

]

ЗАПИСКА О ПУШКИНЕ[84

]

В 1842 году явилось в Германии сочинение «Petersburger Skizzen»¹, в котором, под псевдонимом Треймунда Вельпа, изложены были воспоминания и заметки бывшего петербургского книгопродавца, удалившегося восвояси, Пельца. Это, по обыкновению большей части иностранных сочинений о России, была горькая диатриба против нас и всего нашего, но диатриба, в которой встречались и очень живые, совершенно справедливые страницы, наиболее для характеристики наших литераторов. Особенно интересны были подробности о Пушкине, которых не мог бы правдивее рассказать и русский, если б отложился от национального самолюбия и вышел из того очарованного круга, в который, вместе с великими произведениями поэта, мы привыкли ставить и его личность.

«Пушкин, — пишет Вельп или Пельц, — получал огромные суммы денег от Смирдина, которых последний никогда не был в возможности обратно выручить. Смирдин часто попадал в самые стесненные денежные обстоятельства, но Пушкин не шевелил и пальцем на помощь своему меценату[85