А. Шопенгауэр - жизнь философа и философия жизни

Итак, через человечество, сквозь него, его устами философствует могущественная космическая сила, которая стремится к разумному примирению противоречий. Главные черты этой силы -- стремление к разумности и свободе, к примирению противоречий и к прогрессу. Больше того. Эта космическая сила -- Мировой Разум -- сотворила не только человека, но и всю природу, вложив в нее стремление к разумному порядку и свободе.

Не секрет, что портрет Мирового Разума был во многом списан Гегелем с Наполеона Бонапарта: однажды увидев его, Гегель назвал Наполеона воплощением мирового духа в конкретном месте и в конкретное время. Именно Наполеон осуществил вековую мечту немецких интеллектуалов, вдохновлявшихся в молодости чистыми идеалами французской революции, еще не омраченными террором: в 1806 году он объединил 36 германских княжеств под своим протекторатом в Рейнский Союз. Мировой Дух, воплотившись в Наполеоне, начал, наконец, объединять немцев в нацию, делать из них исторический народ! Как тут не смотреть в будущее с оптимизмом?

Именно оптимизма-то у Шопенгауэра никогда и не было. Он никогда не поверил бы в то, что историей и природой руководит какая-то космическая разумная сила, примиряющая противоречия и обеспечивающая развитие -- пусть даже и по спирали, а не по восходящей прямой. Гегель, возможно, и слышал в себе голос примиряющего Разума. Но Шопенгауэр, как и его предки, слышал в себе иной голос -- голос упрямой силы, велящей идти на конфликты и настаивать на своем. Эта сила с великим трудом сдерживалась рамками приличий, но иногда, как в случае с Каролиной Маркет, она выплескивалась наружу в гневе и несла на своей могучей волне, сметая все плотины и преграды разума.

Почувствовав эту могущественную силу в себе, Шопенгауэр стал целенаправленно искать ее вокруг, в сотворенном ею мире. История предстала ему отнюдь не в виде разумного прогресса, который приведет в тенденции к единому человечеству как семье народов, способных договариваться между собой и примиряться в высшем синтезе. Так мог представлять себе историю либо наивный оптимист, либо коварный обманщик.

История -- это череда кровавых и абсолютно бессмысленных деяний. Это --непрерывное противоборство народов, каждый из которых, в свою очередь, раздираем внутренними распрями. Больше того: конфликтующие партии тоже раздираются внутренними противоречиями, столкновениями составляющих их людей. И даже это -- еще не все. Каждого из этих отдельных людей непрерывно терзают противоборствующие в нем силы.

Люди, каждый из которых непрерывно воюет против всех и против себя самого -- вовсе не исключение. Жестокая борьба за выживание идет в мире живого. Вернее, впрочем, будет сказать, что какая-то могущественная, раздирающая сама себя сила создает весь мир живого, наглядно разворачивая себя в нем. Эта сила, которую можно было бы назвать Мировой Жизнью, творит себя с изобилием -- потому что знает, что будет питаться самой собою. Потому что живое питается только живым -- или тем, что когда-то было живо. Но та же непримиримая борьба идет и в сфере неживого. Одно небесное тело притягивает к себе другое, чтобы увеличить свою массу, а тем самым -- и мощь для дальнейшего притяжения. Язык химии -- это тоже язык борьбы... А потому Шопенгауэр предпочитает называть великую силу, пронизывающую весь созданный ею космос, не Мировой Жизнью, а всемирной Волей. Власть ее распространяется и на живое, и на неживое.

Единая, всемирная Воля Шопенгауэра -- это его ответ на Мировой Разум Гегеля. Ненависть, испытываемая Шопенгауэром к нему, заставила ответить философской системой на философскую систему: иначе нельзя было спорить и опровергать. Правда, квант Мировой Воли, бившийся в Шопенгауэре, не позволил ему выстроить свою систему с такой же хладнокровной последовательностью. Но его Мировая Воля так же прослежена и в онтологии, и в гносеологии, и в этике и в эстетике: она противопоставлена гегелевскому Мировому Разуму на всех философских фронтах.

Отчаянная, бессмысленная борьба -- повсюду в природе и повсюду в истории. Только-только наметившуюся здесь гармонию разума взрывает дикая и неуправляемая сила, несущая с собой кровь и слезы. Прав был Шекспир, сказавший устами одного из героев "Макбета": "Жизнь есть история, поведанная дурнем. В ней много слов и страсти, а смысла нет".

Все кровавые исторические трагедии, все катастрофы и стихийные бедствия, все самые ничтожные кухонные свары -- это Воля в действии. Она непрерывно гложет, терзает, мучает сама себя, ибо внутренне самопротиворечива и разорвана. Разные ее "части" объективируются в виде противоборствующих природных и социальных сил, и разные ее воплощения насмерть сражаются друг с другом -- это и есть гераклитовский "агон", вселенская борьба всего со всем.