А тебе слабо?

– Засунь себе в задницу всё, что хочешь сказать.

– Я просто хочу сказать…

Я поднимаю руку и изображаю пальцами хлопающую пасть.

– Бла-бла-бла, Элизабет, меня не будет всего пару месяцев. Бла-бла-бла, Элизабет, я заработаю столько денег, что смогу вытащить нас обоих из Гровтона. Бла-бла-бла, Элизабет, ты никогда не будешь расти так, как я. Бла-бла-бла, Элизабет, я позабочусь о том, чтобы ты, мать твою, никогда не голодала!

– Мне было восемнадцать.

– Мне было шесть!

– Я не был твоим отцом!

Я всплёскиваю руками.

– Нет, не был. Просто была надежда, что ты будешь лучше! Поздравляю, из тебя вышла отличная копия своего никчёмного братца. Ладно, где этот долбаный телефон?

Скотт грохает обеими руками по стойке и орёт:

– Сядь, чёрт тебя возьми, и заткнись, твою мать!

Внутри я вся сжимаюсь, но годы жизни с маминым уродом-бойфрендом научили меня не показывать этого.

– Ого! Как говорится, можно вывезти мальчика из трейлерного парка и переодеть его в форму Главной лиги, но нельзя вывести трейлерный парк из мальчика.

Он делает глубокий вдох, закрывает глаза.

– Прости. Сорвалось.

– Проехали. Где телефон?

Ной однажды сказал, что у меня есть талант на грани суперзлодейства – умение доводить людей до исступления. Судя по тому, как Скотт делает ещё один прерывистый вздох и потирает лоб, на этот раз я крепко его приложила. Вот и славно.

Теперь Скотт опять говорит тем же противным спокойным тоном, но я отлично слышу пробивающееся раздражение.

– Хочешь говорить на языке трейлерного парка – изволь. Или ты будешь жить в моём доме и по моим правилам, или я отправляю твою мать в тюрьму.

– Это я разбила окна в той машине. Я, а не моя мать. У тебя ничего на неё нет.

Скотт прищуривает глаза.

– Хочешь поговорить о квартире твоей матери?

Меня бросает в сторону, кровь отливает от лица, перед глазами всё плывёт, я ощущаю покалывание во всём теле. Ширли меня предупреждала, но услышать это от него – совсем другое дело. Скотт знает то, чего я не хочу знать, – мамину тайну.

– Не доводи дело до того, чтобы я рассказал об этом в полиции.

Я пячусь назад, пытаясь устоять на ногах. Натыкаюсь на кофейный столик. Сажусь; я проиграла. Телефон лежит прямо передо мной, но, как бы мне ни хотелось, я не притрагиваюсь к нему. Скотт меня победил. Этот сукин сын обменял мамину свободу на мою жизнь.

Райан

Я прислоняюсь к закрытому борту отцовского пикапа и слушаю, как в трёх метрах отсюда мой отец во всех подробностях пересказывает группке мужчин, ошивающихся перед парикмахерской, нашу вчерашнюю встречу с агентом. Некоторые из них уже слышали эту историю сегодня утром в церкви. Большинство слушателей – потомственные фермеры, а такие новости можно и ещё разок послушать, даже если ради этого придётся стоять на августовской жаре, вдыхая вонь плавящегося асфальта.

Боковым зрением я замечаю мужчину, который стоит на тротуаре, разглядывая моего отца и кружок его слушателей. На туристов я внимания не обращаю, а будь этот тип местным, он бы подошёл к нашим. На туристов лучше вообще не обращать внимания. На них посмотришь – и они тут же заводят беседы.

Гровтон – маленький городишко. Для того чтобы привлечь сюда туристов, мой отец убедил других членов городского совета называть все старые каменные здания, построенные в девятнадцатом веке, историческими, и придумал добавить выражение «торговый район». Четыре отеля, а затем и экскурсии на завод по производству бурбона – и вот уже люди готовы свернуть с трассы, чтобы проехать пятнадцать миль по извилистой просёлочной дороге. Само собой, в выходные у нас теперь не припаркуешься, зато туризм даёт работу куче народа, тем более когда с деньгами туго.

– О чём болтают в городе? – спрашивает мужчина.

Он заговорил сам, я на него даже не смотрел. Довольно наглый для туриста. Я скрещиваю руки на груди.

– О бейсболе.

– Шутишь!

Что-то в его голосе меня задевает.

Я оборачиваюсь и чувствую, как у меня глаза на лоб лезут. Не может быть.

– Вы Скотт Риск!

В нашем городке все знают, кто такой Скотт Риск. Его лицо в числе других избранников глядит на учеников со Стены славы средней школы округа Буллит. Шорт-стоп школьной команды, он дважды приводил её на чемпионаты штата. Сразу после окончания школы он попал в Главную лигу. Но наибольшее его достижение, подвиг, сделавший Скотта Риска королём нашего маленького городка, – это его одиннадцатилетняя игра в «Нью-Йорк Янкиз». Короче, Скотт Риск – это тот, на кого хотят быть похожими все парни Гровтона и я – тоже.

Скотт Риск одет в брюки цвета хаки и синюю рубашку поло, у него добродушная улыбка.

– А ты кто такой?

– Райан Стоун, – отвечает за меня отец, откуда ни возьмись появившийся рядом. – Это мой сын.

Кружок мужчин, стоящих перед парикмахерской, с любопытством наблюдает за нами. Скотт протягивает руку моему отцу.

– Скотт Риск.

Отец пожимает его руку, не в силах скрыть самодовольную улыбку.

– Эндрю Стоун.

– Эндрю Стоун, член городского совета?

– Да, – с гордостью отвечает отец. – Я слышал, вы снова вернулись к нам?

Неужели слышал? Мог бы и мне рассказать.

– В нашем городке всегда любили посплетничать.