А тебе слабо?

Сменив официальный костюм на тренировочные штаны и майку «Редз», я сажусь в кресло перед своим столом и смотрю на домашнее задание, которое сдал миссис Роув. Четыре страницы текста о том, как бедный Джордж просыпается и обнаруживает, что превратился в зомби. Больше всего мне нравится самое последнее предложение.

Глядя на свои руки – руки, которые однажды непременно кого-нибудь убьют, – Джордж свыкался с тошнотворным осознанием своей абсолютной беспомощности.

Не знаю, почему мне это так нравится. Но каждый раз, когда я перечитываю это предложение, во мне что-то отзывается, рождается какое-то ощущение подлинности.

Я провожу рукой по волосам; до меня никак не дойдёт, что я вышел в финал литературного конкурса. Если сегодня вечером ад покроется льдом, а у меня из задницы полетят ослики с крылышками – я не удивлюсь. Для меня это вещи одного порядка.

Я поворачиваюсь на кресле и обвожу взглядом свою комнату. Трофеи, медали и грамоты за игру в бейсбол занимают все стены и полки, громоздятся на комоде. Вымпел «Редз» висит над кроватью. Я знаю, что такое бейсбол. Я отлично играю. Иначе и быть не может. Я играю всю свою жизнь.

Я, Райан Стоун, – бейсболист, спортсмен, капитан команды. Но Райан Стоун – писатель? Я хмыкаю и беру со стола документы. В них детально расписано, как принять участие в очередном этапе конкурса, как победить. Я ни разу в жизни не пасовал перед вызовом.

Но это… это просто не про меня. Я отбрасываю бумаги. Мне нужно сосредоточиться на том, что для меня важно, а писательство – не тот случай.

Бет

Спортивный зал – это место, где чувство собственного достоинства разбивается вдребезги. Меняя белую блузку с оборочками на школьную спортивную форму, состоящую из розовой футболки «Средняя школа округа Буллит» и таких же шорт, я рассматриваю других девчонок. Они болтают, переодеваясь. Почти все причёсываются. Некоторые поправляют макияж. Все худые. Все подтянутые. Все красивые. Только не я. Я тоже худая, но некрасивая.

По странному совпадению все девчонки, которые меня бесят, щедро одарены Создателем: деньгами, внешностью и бюстами третьего размера. Гвен выделяется даже из их числа. Едва перешагнув порог раздевалки, она стаскивает с себя блузку и разгуливает в кружевном бюстгальтере, без слов напоминая всем нам о ничтожности наших вторых номеров.

Пулей вылетев из раздевалки, я с облегчением вижу, что зал пустует. В большинстве школьных помещений запрещено пользоваться телефонами, но в спортивном зале можно. Мне во что бы то ни стало нужно поговорить с мамой. Прошло уже две недели с тех пор, как я разговаривала с ней, и её последними словами был жалкий лепет «пожалуйста… условный срок» на парковке. Трент не позволил ей попрощаться со мной в участке. Боже, как я его ненавижу.

Прячусь под трибунами, вытаскиваю телефон из кармана шорт и набираю мамин номер. Я несколько раз за это время звонила ей, но она ни разу не ответила. В любом случае после четырёх она должна быть в баре. Мама как-то сказала мне, что алкоголик – это только тот, кто пьёт до обеда. К счастью для мамы, она никогда не просыпается раньше трёх часов дня.

В трубке раздаётся гудок, затем следуют три коротких звуковых сигнала, и включается запись. Спокойный, выводящий из себя голос зачитывает послание из преисподней: «Извините, номер, по которому вы звоните, временно отключён».

Я в отчаянии. В прошлом месяце я могла оплатить маминым пособием счёт либо за электричество, либо за телефон. Электрическая компания прислала предупреждение об отключении энергоснабжения. Я подумала, что телефон подождёт. И выбрала электричество.

Горло сжимается, глаза щиплет. Чёрт, чёрт, это же моя мама! Я всё испортила. Опять. Нет, вы только подумайте. Я должна была заплатить за телефон! Должна была что-нибудь придумать, как-нибудь выкрутиться. Могла взять дополнительные часы в магазине «Всё по доллару». Могла засунуть в задницу свою гордость и попросить денег у Ноя или Исайи. Могла сделать столько всего – и не сделала ничего. Почему, ну почему я такая бестолочь?

Мне вдруг нестерпимо хочется, чтобы сейчас было десять часов вечера. Каждый день в это время мы разговариваем с Исайей. Всего несколько секунд, не больше. Исайя не мастер говорить по телефону, но, когда я впервые позвонила ему, он попросил звонить каждый вечер, ну я и звоню. Его голос – то единственное, что не даёт мне сойти с ума.

Класс вбегает в зал, и я поспешно убираю телефон в карман. Они все болтают и смеются, не ведая о настоящих проблемах реального мира. Нужно придумать, как съездить в Луисвилл, и сделать это надо срочно. Острая боль пронзает мои виски и грозит обернуться настоящей мигренью, когда Лейси отходит от Криса и Райана и идёт прямо ко мне. Ну что пристала? Я не в настроении, по крайней мере, сегодня.

– Быстро ты переоделась, – говорит Лейси. – Ты в порядке? У тебя грустный вид.

– У меня всё прекрасно.