А утром пришел Фо…

Мы побежали обратно к санчасти и перемахнули через подоконник. Как только укрылись, в туманной пелене возникли два ярких круга. Это оказались фары. Прямо на нас медленно ползла военная машина, отдаленно напоминающая отечественную БМП. Она была обвешана множеством веток, видимо для маскировки. С небольшой башенки наверху в небо смотрел ствол пулемета. Машина выкатила на середину плаца, замерла, и из распахнувшегося на ее корме люка посыпались солдаты в камуфлированной форме и темно-зеленых круглых шлемах. Туман прорезало множество лучей фонариков.

– А вот, собственно, и приятели того мудака, который Шура завалил, – зло прошептал Антон и тут же дернул меня за китель и присел. – Да пригнись ты, идиот!

– Думаешь, те самые?

– Конечно, они! Не наши же! На их форму глянь!

Тут не поспоришь. Форма в самом деле была точно такой же, как на том солдате.

Трошников осторожно выглянул:

– Дома обшаривают. Скоро здесь будут. Небось, Петрович обнаружил, что мы пропали, и доложил куда следует.

– По-твоему, он с ними? Судя по его записям, не похоже.

– Не важно. Главное – они не с нами!

Антон снова выглянул.

– Много их. Не отстреляемся. Да и автомат, жаль, только один, и патронов мало.

– И что ты предлагаешь?

– Короче, я так думаю: валить надо, пока не поздно. Уж лучше, как и планировали, доберемся до Речек, а оттуда – до трассы.

Трошников, пригнувшись, перебежал к окну у противоположной стены. Я прокрался следом.

– В общем, так. – Антон кивнул наружу. – Как только махну, бежим к забору. До него всего метров двести. Главное – нам потом не потеряться в тумане. Окажемся за забором – там уж разберемся, как быть дальше. Ну что, готов?

Я уцепился за подоконник, собрался.

– Ага!

– Давай!..

Антон исчез в окошке. Я прыгнул следом. Рванул, как на стометровке. Тут же в нашу сторону ударило множество желтых лучей. За спиной грянула очередь. «Мимо!» – мелькнула мысль. Но, пробежав еще несколько шагов, я замер. Передо мной на земле лицом вниз лежал Трошников! У меня подкосились ноги. Не сводя глаз с расползающихся по спине товарища бордовых пятен, я опустился на колени и перевернул его. Теперь Антон смотрел неподвижными глазами в белое, словно молоко, небо. Он был мертв.

Позади раздался скрежет множества ботинок по асфальту. Я оглянулся и зажмурился от слепящих фонариков. «Ну уж нет!» Я сжал кулаки. Высвободив из рук Антона автомат, я повернулся к преследователям. Да только не успел даже поднять оружие. Снова грянула очередь. Грудь пронзил огонь, и мир вокруг перевернулся…

…Розовый свет.

Я, словно пушинка, плыл в нем, растворяясь в теплом сиянии. Видел… Нет, скорее, чувствовал образы. Это было не как кино и не как отдельные картины. А еще была песня. Нежная, будто все хорошее, что слышал я за жизнь, слилось в единую мелодию. Ей вторил шепот множества людей. Прислушавшись, я смог различать даже отдельные голоса. Они говорили обо мне. И я знал, что все это – родные. Краем сознания отметил, что тех, кто говорит со мной, давно нет в живых. Точнее, они есть. Теперь снова есть! Я вслушался и разобрал голоса друзей. Или это просто иллюзия: я слышал их лишь потому, что хотел слышать?…Шурович… Саморов… Драпко… Бабин…..Скрип калитки… Звон стекла… Треск ломаемых костей… Хрип… Рычание… Скрежет множества лап по половицам…

Свет вокруг стал мутнеть, словно в клубничный сироп попала чернильная капля. Он превращался в туман – черный всепожирающий туман. И заполнял пространство, пока все вокруг не обратилось в полнейший мрак. Музыка осталась, но теперь это был протяжный душераздирающий гул, наполненный воплями, стонами, скрежетом и треском, впитавший в себя все самое жуткое, что мне доводилось слышать. Остались и образы, но они обратились в кошмары. Я больше не видел и не слышал родных и друзей, теперь мною овладели чудовища. Они были во мне. И я понял вдруг, что они всегда жили там. Что они – часть меня! И я растворился во тьме. Тьма поглотила меня целиком…

…Я вздрогнул, словно вступил в невидимую яму, и открыл глаза. Я лежал в постели, сверху нависал белый потолок. Тело ломило, будто меня пропустили сквозь компрессор танкового двигателя. Голова раскалывалась – не столько от боли, сколько от пережитого ужаса. Что это было? Сон, просто кошмар? Грудь жгло, будто по ней прошлись паяльной лампой.

Осмотрелся. Я понятия не имел, где нахожусь и как сюда попал. Знал лишь, что предшествовало этому что-то жуткое. Когда напрягал память, там возникали лишь образы чудовищ, боль, страх… Что из всего этого было правдой, а что одним из тех мутных снов, которые недавно мучили меня, я отличить не мог. Я вспомнил караул, друзей, которые вроде бы погибли… Потом еще бегство через лес… Антон! Они убили его! Однако чем глубже я копался в недрах памяти, тем больше осознавал, что такого просто быть не может. Это походило на какой-то нелепый ужастик – порождение параноика-сценариста. Это не могло быть правдой! Быть может, я сошел с ума?