«А» – значит алиби

Мне подумалось, что это похоже на правду, однако что-то еще оставалось недосказанным, и трудно было предположить, что именно. Но в этот момент к столику приблизилась официантка с нашими салатами, и в беседе возникла короткая, спасительная для Гвен пауза, во время которой мы занялись едой. Она механически перекладывала с места на место листики салата, но ела без особого аппетита. Мне было любопытно, что еще она собиралась мне сообщить, но в то же время я настолько проголодалась, что для начала должна была хоть что-то проглотить.

– А вы знали, что у него были проблемы с сердцем? – наконец спросила я у Гвен.

– Мне об этом ничего не было известно, но, похоже, он болел уже много лет.

– Он сам прервал вашу связь или это была ваша инициатива?

Гвен горько улыбнулась:

– Это дело рук Лоренса, но теперь мне сдается, что в какой-то степени этому способствовал и сам Дэвид. Должно быть, вся эта история сильно усложнила его семейную жизнь, сделав ее невыносимой.

– И он рассказал обо всем своей жене?

– Думаю, да. Уж очень любезно она разговаривала со мной по телефону. Когда я сказала, что звоню по просьбе Грега, то она спокойно на это отреагировала. А узнав, что Дэвид умер, я просто... Я даже не сразу сообразила, что следует сказать, хотя, конечно, что-то такое промямлила – дескать, какая жалость, какое горе... В общем, обычные знаки сочувствия постороннего человека, общепринятые в таких случаях. Выглядело все это довольно неуклюже, да и чувствовала я себя просто ужасно.

– А она сама не касалась ваших отношений с ее мужем?

– О нет. Она относилась к нашей связи весьма равнодушно, хотя была прекрасно осведомлена, кто я такая. В любом случае прошу извинить меня за то, что не рассказала обо всем в первый раз.

– Думаю, никакого вреда от этого не случилось, – успокоила я ее.

– Как продвигается расследование? – поинтересовалась она.

Слегка замешкавшись, я ответила.

– Сплошные обрывки и осколки. Ничего конкретного.

– Вы действительно рассчитываете обнаружить что-нибудь спустя столько лет?

– Этого никогда точно не знаешь, – сказала я, улыбнувшись. – Нередко люди, уверенные в своей безопасности, теряют бдительность.

– Тут я с вами согласна.

Мы еще немного поговорили о Греге, Диане и моих беседах с ними, которые я передала ей в сильно усеченном виде. Без десяти три Гвен взглянула на часы.

– Мне пора идти, – сказала она и вытащила из сумочки пятидолларовую банкноту, чтобы расплатиться за ленч. – Еще увидимся?

– Обязательно, – подтвердила я, потягивая вино и наблюдая, как она поднимается из-за стола. – Когда вы последний раз видели Колина?

Она испуганно взглянула на меня, переспросив:

– Колина?

– Просто я встречалась с ним в эту субботу, – произнесла я так, словно это что-то могло ей объяснить. – Мне показалось, Диане хочется, чтобы он к ней вернулся. Она от него без ума.

– Да, это точно, – согласилась Гвен. – Но не помню, когда последний раз с ним встречалась. По-моему, в день окончания Дианой средней школы. А почему вас это так интересует?

– Просто любопытно, – сказала я, пожав плечами и одарив ее, как надеялась, самым невинным взглядом. У нее на шее мгновенно появилось отчетливое розовое пятно, и я еще подумала, можно ли его представить в суде в качестве реакции, эквивалентной проверке на детекторе лжи. – Я случайно этого коснулась.

– Пожалуйста, держите меня в курсе, как продвигается расследование, – попросила она снова как ни в чем не бывало и, сунув деньги под тарелку, двинулась к выходу той же полной достоинства походкой, с какой и появилась в ресторане. Наблюдая за ее уходом, я понимала: что-то крайне важное так и осталось невысказанным. О Дэвиде Рее она вполне могла сообщить по телефону. И мне не очень-то верилось, что она не знала о его смерти с самого начала. В голове у меня все время крутился Колин.

Я решила прогуляться два квартала до конторы Чарли. Когда я туда вошла, Руфь печатала что-то с диктофона, порхая пальцами по клавиатуре. Работала она очень сноровисто.

– Он здесь? – спросила я.

Она улыбнулась и кивнула через плечо, ни на секунду не прерывая печатания, сосредоточенно прислушиваясь к звуку диктофона и мгновенно фиксируя произнесенное слово на бумаге.

Я просунула голову в его кабинет. Он сидел за столом, без пиджака, в бежевой рубашке и коричневом жилете. Перед ним лежал раскрытый свод законов. Заметив меня, он мягко улыбнулся и откинулся назад, забросив руку на спинку своего вращающегося стула. В другой руке он держал карандаш и постукивал им по столу.

– Ты свободен на ужин? – спросила я.

– А что случилось?

– Ничего не случилось. Это просто предложение, – сказала я.

– Тогда в шесть пятнадцать.