А зори здесь тихие… (сборник)

В последнее время Беляков заводил осторожные разговоры о новых квартирах если и не чаще, то настойчивее, что остро ощущала Антонина Федоровна. Он словно готовил ее к чему-то; она считала, что готовит он ее к неминуемому расставанию, и рыдала ночами. Гибелью считала она это неминуемое расставание, смерти оно для нее было подобно, и беспомощная Иваньшина страдала беспомощно и невыносимо. Настолько невыносимо, что однажды ночью подъехала на своем заботливо смазанном и абсолютно беззвучном кресле к комоду, вытянула верхний ящик, нащупала под газетами «вальтер» и осторожно достала его.

Вот он, спаситель, боевой товарищ, столь же заботливо ухоженный ею, как ее инвалидная коляска Олегом. Антонина Федоровна беззвучно оттянула затвор, вогнав патрон. Оставалось поднести и спокойно, плавно, неторопливо нажать спусковой крючок…

А Тонечка Маленькая вдруг всхлипнула за ее спиной, завздыхала, даже захныкала, будто ребенок. Может, приснилось ей страшное, может, о маме вспомнила, может, просто пожалела, что не позволила тогда ему ничего, – кто их, девочек, поймет? И Антонина Федоровна тихо положила пистолет на место. Чуть скрипнула тугим ящиком комода и поехала к своей кровати, на которую приловчилась переваливаться с кресла без посторонней помощи.

Дом на Гвардейской строился медленно, но рос, и этот его неумолимый рост очень заботил Олега. Путь на работу пролегал мимо стройки, два раза в день Олег видел ее, точно знал, сколько кирпичей положили за смену, и заметно терял столь свойственное ему ровное расположение духа. Журавль в небе вот-вот должен был улететь в чьи-то неведомые руки…

А потом просветлел, заулыбался, как прежде, и вечером с глазу на глаз сказал Алле:

– Есть вариант. Слабенький, но, знаешь, вполне реальный.

– Это ты насчет дома?

– Это я насчет того, чтобы нам с тетей Тоней не расставаться. А вариант такой: наш дом признают аварийным, срочно ставят на капитальный ремонт, а нас временно переселяют в тот, что на Гвардейской.

– А если совсем не туда?

– Надо организовать. Понимаешь, фокус в том, чтобы въехать нам всем дружно в него до официального заселения. Ход реальный, если нас признают аварийщиками: Иваньшина – героиня войны, инвалид, ее в горкоме знают. Словом, задача требует решения, и я уже кое-что начал.

– Что ты начал?

– Я жалобу управдому подал, что у нас вся электропроводка в недопустимом состоянии. А копию – пожарникам: теперь они друг друга контролировать начнут изо всех сил. Так что, если комиссия придет, а меня не будет, ты должна сказать, что у нас все искрит, греется и вот-вот закоротит.

Комиссия пришла, когда дома оказалась одна Иваньшина. Это случалось редко, потому что Беляковы старались не оставлять дома больную с малым ребенком. Правда, Антонина Федоровна уже ловко управлялась с креслом, но вставать с него не могла, а только сваливалась в кровать, откуда без посторонней помощи не поднималась (ее каждое утро пересаживала в кресло Алла). Олег сделал полозки, чтобы коляска могла переезжать через порожек, но с ними дверь не закрывалась, и если Антонина Федоровна работала или отдыхала, их не ставили. А тут Алле срочно понадобилось в магазин, и она умчалась, прокричав, что уходит ненадолго и дверь запирать не будет. И почти сразу же появилась комиссия.

Собственно, это была еще не комиссия, а скорее совместная разведка: управдом да представитель от пожарной охраны. Управдома – пожилую, вечно озабоченную вдову – Антонина Федоровна знала давно, да и пожарник оказался человеком солидным и основательным.

– Печальный домик, – сказал он, оглядевшись. – Проводка времен царя Гороха: сигнал правильный. Без капитального ремонта тут никак не обойтись.

– Двенадцать квартир – это же двадцать семей, не меньше, – вздохнула управдом. – Ну составим мы акт об аварийном состоянии, а где их всех разместить? Тут не то что рай – тут горисполком за голову схватится. А выселять необходимо.

Они о чем-то спорили – Иваньшина не слушала. Тоскливый безнадежный ужас вдруг охватил ее: предстояло куда-то переезжать, предстояло расставание с Валериком, Аллой, Олегом, предстояло где-то как-то пристраивать Тонечку Маленькую. Капитальный ремонт, срочное выселение – куда придется, как придется, во времянки и, главное, в разные стороны – это была новая трагедия, которую требовалось освоить, осознать, понять, привыкнуть к ней. На все нужно было время – а может, она просто оттягивала этим неминуемое расставание? – и Антонина Федоровна сказала:

– Нас – в последнюю очередь, если можно. Очень прошу войти в мое положение.

– Доложу, – согласился пожарный представитель. – Войду с предложением начать выселение с той половины дома, там, кстати, и провода хуже. Договорились, товарищ Иваньшина, живите пока спокойно.