Абрам Ганнибал

Мы почти ничего не знаем о пребывании маленького Ибрагима в серале, нам известна дальнейшая его жизнь, поэтому мы вправе предположить, что во дворец султана (если это не вымысел Роткирха) он попал не только из-за происхождения и внешних данных: наверное, обнаружились незаурядные способности арапчонка. Каким-то образом его увидели русские гости султана, не стали бы они похищать не зная кого. Наверное, султан держал у себя негритят не для продажи.

В столице Османской империи русским «инородцам» из немусульманской державы, несмотря на подписанное 19 августа 1700 года перемирие, жилось тревожно и хлопотно: за посольскими неотступно следили, разрушали любые контакты с аборигенами, без объяснений сажали в тюрьму. Русские дипломаты нуждались в необычной помощи. Преуспевающий купец, хитрец и умница, владевший многими языками, босниец Савва Лукич Владиславич-Рагузинский (1669–1738)[207] не занимал никаких должностей, среди аборигенов был своим человеком и фактически русским резидентом, осуществлявшим неофициальные контакты между русскими дипломатами и турецкой администрацией, считавшей его чуть ли не на службе у султана, многие турки встречались с ним в Венеции и Валахии, заключали торговые сделки, он не был для них чужаком.

Приведем извлечение из «Обзора важнейших сношений России»:

«1702 г. По данному в бытность российского в Константинополе посла, стольника князь Дмитрия Михайловича Голицына, проезжему листу (от 26 сентября 1701 г.) приехал ноября 6 в Азов из Царяграда торгующий тамо венецианский грек или лучше рагузинец Сава Владиславов сын Рагузинский с деревянным маслом, кумачами, бумагой хлопчатою и пр., а с ним грек кавалер граф Николай Мандрикарий в российскую службу.

1703 г. марта 26 явился он, Рагузинский, в Москве и объявил, что он прибыл как для торгового своего дела, так и для обозрения Москвы, а паче для отведания Черным морем в Москву пути. Ему давано жалованье по 50 копеек на день.

Июля 6 уважая государь службу сего Рагузинского, оказанную российским в Цареграде послам, князю Голицыну и Украинцову, коим он о всяких тамошних ведомостях и о турецких намерениях извещал, дал ему жалованную грамоту торговать во всех российских городах на десять лет.

При отпуске его 19 июля в Царьград на Киев с собольми на 5000 р. для российского тамо посла Толстого дозволено и ему купить лисиц ленских и прочей рухляди. Выехал он из Москвы 18 октября»[208].

Знавшие Савву-боснийца говорили о нем: «А человек он зело набожен и сведом на тамошние дела и не глупова состояния». Русский посол, «пребывающий при дворе султанова величества турецкого», П. А. Толстой писал о нем главе Посольского приказа адмиралу Федору Алексеевичу Головину (1650–1706): «Он человек искусен и на многие тайные вещи ведомец»[209]. Петр I ценил Рагузинского, свидетельство тому приглашение на русскую службу, привлечение к выполнению весьма ответственных заданий и «Жалованная грамота Савве Лукичу Владиславичу Рагузинскому», дававшая ему многие привилегии в торговле, таможне, перемещениях[210]

. Очень он был угодлив в отношении суверена, умел очаровать сильных, нужных, полезных.

Со временем Рагузинский оказался в тени более звучных имен Петровской эпохи, но не всех более достойных. Это была мощная самобытная личность, принесшая немало пользы второму отечеству, но и не забывавшая о своих интересах, угрызения совести его не мучили. А. С. Пушкин, работая над «Историей Петра», с особым вниманием изучал документы, относящиеся к графу Савве Лукичу Владиславичу- Рагузинскому.

Летом 1704 года Савва Лукич был оставлен Толстым вместо себя руководить посольством. В отсутствие Толстого все и произошло, возможно, в Москве сочли, что Рагузинский более подходит в качестве похитителя, возможно, решили, что в случае провала от боснийца-купца легче отречься, чем от русского дипломата. Заказ на арапчат Рагузинский получил от Головина, было решено, что Толстой узнает об этом по возвращении в Стамбул. Так оно и произошло. Забегая вперед, процитируем письмо Петра Андреевича главе Посольского приказа Ф. А. Головину, отправленное 22 июля 1704 года тотчас по его возвращении в Стамбул:

«Государь мой милостивой Федор Алексеевич, здравие тебе, государю моему, и всяких благ желаю во многие лета.

Господин Сава Владиславич сказал мне, что милость твоя изволил ему приказать купить двух человек арапов. И по тому твоему, государя моего, повелению он, Сава, арапов двух человек купил, и я их с его Савиным человеком отпустил к милости твоей, государя моего, чрез Мутьянскую землю и дал им проезжей лист, чтоб им от Киева до Москвы давать подводы. А к господарям к мутьянскому и к волоскому и к господину стольнику мутьянскому писал от себя с прошением, чтоб оных управили безопасно довесть до Киева. И надеюсь, что при помощи Божией до милости твоей, государя моего, оные довезены будут сохранно.

А Господин Сава отпущен от меня на одном бастименте (корабле. — Ф. Л.) в Азов, и с ним к милости твоей, государя моего, писано о всем довольно. Слуга милости твоей, государя моего,