Абсолют в моём сердце. Часть 1

- Привет, Эштон. Я очень рад видеть тебя здесь! - голос Алекса такой же мягкий и тёплый, каким он говорит с нами, своей семьёй. Таким же голосом он разговаривает со своим другом Марком, почти всей нашей многочисленной роднёй и всеми возможными в природе детьми, но со взрослыми – он обычно достаточно холоден. Даже чересчур, я бы сказала. У Алекса social networking с приставкой «анти». Мама говорит, он раньше не был таким, был мягким со всеми, а потом словно стал отталкивать весь мир от себя, оставив рядом лишь близких.

- Привет.

Эштон так же лаконичен и холоден, как всегда, а мне безумно хочется, чтобы отношения между этими двумя мужчинами наладились, достигли той близости, какая и положена людям с одинаковыми генами. А в том, что гены у них одни на двоих, нет никаких сомнений – когда они вот так рядом, как сейчас, особенно сильно видно их неординарное сходство. Глаза вообще идентичные, вот только взгляды совершенно разные. Насколько много тепла в Алексе, настолько же много холода в Эштоне.

И мне хочется его согреть. Сломать все заслоны, растопить лёд и обнажить его настоящего, а настоящий он, я уверена, такой же горячий, как Алекс, и любить может так же сильно, так же самозабвенно заботиться, быть таким же преданным и верным.

«А вдруг Эштон и есть тот самый?» – внезапно рождается в моей голове вопрос. Дурацкий вопрос, на который уйдут годы поиска ответа… Многие-многие годы моей жизни.

За ужином всё та же неловкость, но на этот раз разрядить обстановку пытаются уже трое: я, мама и Алекс. Эштон упорно молчит и почти не ест.

- Видел твою маму. Жалуется, что не звонишь. Переживает! – как бы невзначай вдруг замечает Алекс.

Эштон замирает при этих словах, затем, спустя время, продолжает медленно есть свой салат.

До меня доходит, для чего на самом деле Алекс летал в Европу. Я смотрю на мать, на её невозмутимое лицо, и мне вдруг срочно хочется её обнять. Тяжело сознавать, что твой мужчина встречался со своим прошлым, от которого у него ещё и сын есть. Ведь когда-то же этих двоих что-то притянуло друг к другу, и нет никаких гарантий, что не потянет опять!

После своей глупой подростковой влюблённости в Алекса я стала часто думать о матери, о том, как она всё это переживает. Даже у меня, близкого и родного человека, начала развиваться ненависть к ней. Я находилась в перманентном состоянии подавленности, а раздражение, которое вызывала во мне мама, выливалось в дерзость, а порой и грубость в её адрес. Собственно, именно это, подозреваю, и стало основной причиной экстренного вмешательства Алекса. Он вырвал в своем забитом графике сутки и целиком посвятил их мне не просто так: отец никогда и никому не позволяет расстраивать мать, даже нам, детям. Лурдес регулярно прилетают штрафы в виде лишения развлечений и карманных денег за любую провинность в отношении мамы. Аннабель тоже хорошо знает, что такое “строгий отец”, и лишь одна я всегда находилась на «особенном положении», которое заметили все. Абсолютно все. Со временем, каждый отдельно взятый член нашей семьи понял, что я - любимый ребёнок у Алекса, а тётушка Мэри даже однажды выдала свои соображения по этому поводу:

- Алекс без памяти любит твою мать, а ты очень на неё похожа! Не только внешне, у вас и характеры одинаковые. Поэтому он тебя и выделяет, ты заметила?

Ещё бы не заметить. Конечно, заметила: за провинности попадает всем, кроме меня, подарки “самые индивидуальные” опять у меня, и именно мне достаётся больше всего бесед, советов и уроков. И когда я начала безобразничать, вместо санкций получила целый день наедине с любимым человеком. А что такое день для Алекса? Это очень много! Его время расписано едва ли не по секундам, и единственный человек, кто пользуется привилегией приватного с ним общения, всегда была и остаётся мама. И тут вдруг один целый день достаётся лично мне!

- Алекс ёлку притащил. Огроменную! - сообщает с излишней радостью мама.

- Ну как обычно, - отвечаю и благодарю отца улыбкой, он улыбается мне в ответ, и от удовольствия я даже умудряюсь на пару мгновений забыть об источающем напряжение Эштоне. Он словно высоковольтная линия, напряжён так, что я, кажется, даже слышу гул проходящего по нему тока.

Эштон то и дело мечет свои острые взгляды в сторону отца или пристально всматривается в мою мать. А я – вообще невидимка для него, часть интерьера. Его бокалу с красным вином и то больше внимания досталось в тот вечер, нежели мне.

- Где поставим её в этом году? – мама продолжает тему ёлки, так как ничего нового для общей беседы, видно, ещё не изобрела.

- А давайте в этом году поселим её в гостиной! Мы ведь Рождество там отмечать будем? Или в столовой? – предлагает Алекс.

- Мне столовая больше нравится, тут пространство дружелюбнее, - отвечаю.

- Смотри, - возражает Алекс, - в этом году нас будет больше: Алёша со своей девушкой обещал прийти.

- Пусть сперва продержится хотя бы год с ней! – возмущённо возражаю. – Какой толк знакомиться? Каждый раз новая, я даже имена их не успеваю запоминать!