Абсолютно честен. Автобиография

Поэтому получается, что некоторые ребята не выносят тех, кто говорит не так, как они, и остро на них реагируют. Мне нравится отстаивать свою точку зрения в политических дискуссиях, и бывает, что мы с друзьями спорим об актуальных проблемах вроде курса Тони Блэра или вторжения в Ирак до пяти часов утра. Я обожаю эти шуточные перепалки так же, как разговоры о футболе, и не собираюсь ни перед кем оправдываться за то, что у меня есть и другие интересы за пределами игр и тренировок.

Я уверенно себя чувствую, говоря на публике, и хочется думать, делаю это убедительно. Это довольно редкое качество для футболиста. Существует не очень лестное представление о футболистах – особенно молодых – как о людях, неспособных связать между собой двух слов. Этого достаточно в раздевалке, но футбольный мир – неотъемлемая часть общества, и клубам и Футбольной ассоциации стоит взять на себя ответственность за молодых игроков и то, как они себя подают.

Полученное образование дало мне больше возможностей, но мне все еще нужно было работать над собой. Моим родителям не так повезло, как мне, хотя и у папы был свой пример для подражания. Его дедушка играл в футбол в армии, как и его дядя Джордж. Папа занимался футболом с раннего детства и уже в пять играл с девятилетними мальчишками. Это было частью культуры. Там, где он рос, существовало лишь три варианта карьеры: работать на сахарном заводе в доках Сильвертауна, проворачивать не совсем законные операции или профессионально играть в футбол. Других возможностей подняться просто не было, и с юных лет он решил, что станет футболистом. Как и я, он ужасно боялся, что не справится. В пятнадцать он подписал контракт с «Вест Хэмом», а все его друзья пошли работать в док. Он получал 5 фунтов в неделю, как и те, кто тягал мешки.

Упрямство и целеустремленность в отношении к жизни и карьере у меня от отца. Еще играя в молодежке, он отказывал себе в удовольствиях вроде походов в паб с друзьями, потому что футбол был слишком важен.

Я рос в других условиях, но тоже решил строить футбольную карьеру очень рано. Папа показал мне необходимость делать все методично и отдавать работе всего себя. Многие игроки, отцы которых тоже были профессиональными футболистами, соврут, сказав, что в детстве на них не давили.

На меня давили, и папа этого не отрицает. Я всегда отвечал на его требования, хотя и не всегда так, как он хотел – но у него все равно талант выжимать из меня максимум. С ним бывало очень нелегко.

Он никогда не стеснялся критиковать мои выступления и иногда, как мне кажется, заходил слишком далеко. Он и сам это признает. Иногда, возвращаясь домой после игр, мы устраивали такие сильные перебранки, что ему приходилось везти меня домой, а потом идти в парк и успокаивать свои нервы.

Худшая на моей памяти ссора произошла, когда мне было около четырнадцати. Мы яростно спорили о проигранной игре и моем выступлении. Я не помню подробностей ссоры, но кончилась она тем, что я расплакался. Папа, пытаясь меня успокоить, поехал в Гидиа-парк, и мы погуляли минут двадцать. Он видел, как безутешен я был, и знал, что мама устроит ему выволочку, если я приду домой в таком состоянии. Я глубоко вздохнул, смахнул слезы, и мы пошли домой.

Конечно, утаивать это не имело смысла. Мама почувствовала неладное, когда я побежал в ванную, закрыл дверь и залез под воду. Я не мог себя сдерживать и плакал навзрыд. Спустя полчаса я все еще всхлипывал. Мама всегда хорошо чувствовала, как в таких ситуациях нужно себя со мной вести. Она знала, что была ужасная буча, и мне нужно время, чтобы вывести ее из организма, и только после этого пришла, чтобы поговорить. В конце концов я вышел, и она меня успокоила. Дело было не только в том, что произошло в конкретно взятом матче – в то время меня снедал страх, что я не смогу добиться успеха в футболе.

Хватало уже того, что папа назвал мою игру дерьмовой. Но еще хуже было то, что все мои ошибки мне показал человек, который добился успеха и знал, как это сложно. Мама очень выручала меня в такие минуты, и какой бы огромной ни была роль отца в моей карьере, мамина была ничуть не меньше – ведь это ее поддержка помогала мне подниматься после падений. Она знает, что и когда нужно говорить. Знает, когда меня стоит оставить в покое, чтобы я сам разобрался в своей проблеме, а когда ободрить меня и сказать, что не все потеряно. Я не виню отца за то, что он делал.

Я знаю, что у него были причины: он поступал так ради меня, чтобы помочь мне раскрыть свой потенциал и осуществить свои замыслы в полной мере. Еще мне кажется, что одной из причин, почему он так на меня наседал, было то, что его собственного отца не было рядом, и тот не мог мотивировать его так же. Он погиб в автокатастрофе, столкнувшись с автобусом в километре от дома, когда папе было всего лишь два года. Отца ему заменил его дедушка при поддержке дяди Кена. Папина неуверенность в своей способности добиться успеха развилась из-за того, что он рос без отца. Забавно, что моя неуверенность, напротив, была вызвана его постоянным присутствием.