Абсорбент. Маньяк, который меня любил

Игорь отвернулся к окну, не желая видеть, как расстроится девочка, и повернулся, только когда Эмиль решил подсластить пилюлю пересказом разговора с Кирой Михайловной.

Рассказчиком начальник оказался отличным. Игорь как вживую представил Киру Михайловну, которая спешила поделиться всем, что успела увидеть.

— В общем, она высунулась сразу же, как он прошел к Анне, — продолжил Эмиль. — И сказала, что пахло от него хорошим парфюмом. Но сильно. Она подумала, что Анна завела наконец нормального мужчину, потому как от Вахана ничем приятным не пахло. И собралась потом заглянуть якобы за солью и поглядеть на него. Оттого и одевалась долго.

— То есть Вахан вне подозрений? — обрадовалась Даша, хотя глаза у нее покраснели, того и гляди снова заплачет.

— Не знаю, это могла быть уловка, — развел руками Эмиль. — Он мог специально использовать парфюм. Однако это уже что-то.

Он посмотрел на часы и встал.

— В понедельник жду вас с отчетами, и возвращайтесь к своей основной работе.

Вот и все.

Игорь и Даша вышли из подъезда вместе, прошли мимо огороженного, но уже опустевшего места убийства. Игорь огляделся в поисках Савы, но тот, похоже, тоже уже уехал. Мотоцикла его не было.

— Давайте я вас подвезу до дома, — тусклым голосом произнесла Даша и куснула ноготь.

А Игорь понял, что надо делать. Он достал мобильник и набрал номер.

— Крис, ты еще не уговорила все наши бутерброды? Да, тут такое… Потом расскажу. Скоро приедем, ставь чайник. — Он прикрыл телефон ладонью и спросил: — Даша, поехали к нам? Перекусим, познакомишься с моей невестой и Арамисом. Это мой пес.

Даша несмело улыбнулась.

— А можно? — прошептала она неуверенно.

— Нужно, — уверил ее Игорь и снова поднес трубку к уху. — Крис, мы с Дашей голодные и замерзшие, можем не обойтись одними бутербродами!

— Мог бы и не говорить, — фыркнула в трубку Кристина. — Уже достаю пельмени и салат нарежу. К чаю только печенье, так что можете по дороге купить рулет или вафли.

И впервые со звонка Киры Михайловны Игорю стало тепло.

Глава 29

Александр наконец-то был на свободе. Он немного неуверенно, все ускоряясь, шел прочь от своей тюрьмы. В больнице перестаешь быть самим собой, все привычки и чувства остаются только словами, которые нужно говорить и говорить, но только когда тебя спрашивают. Некоторые не могли молчать между этими встречами с врачами и психологами, и слова вырывались из них криками. Александр сам кричал редко, но внимательно слушал. Он не любил говорить. Его сунули сюда и забыли, как вещь, вытаскивая лишь во двор, чтобы проветрить, словно он, как старое пальто, мог покрыться плесенью или быть изъеденным молью. Только здешним врачам было невдомек, что воздух за редкими прутьями больничного двора такой же затхлый, как и в шкафу-палате. А сейчас он дышал полной грудью и не мог надышаться.

Где-то глубоко билась тревожная мысль, что, когда ощущение свободы спадет, его накроет ужас. Идти было некуда. Он давно не работал, его съемная квартирка уже была сдана другим людям, вещи… А где, и правда, его вещи? Наверное, у матери. К матери идти не хотелось. Дряхлая, но все никак не умрет! Полуслепая и злая как черт. Бить сына она перестала в его двадцать или даже двадцать пять. Когда он просто устал это терпеть. В ответ он не ударил ни разу, не мог бить женщин. Но возвращаться обратно к матери, которая и сдала его в больницу? Ну уж нет!

Александр потряс головой, отгоняя неприятные мысли. До больницы были эти серые, мерзкие твари. Они и скрутили его, не дали добраться до горла ближайшего к нему совсем юного мальчишки. Такой еще молодой и уже мерзкая тварь. Александр просто хотел избавить мальчишку от постыдной жизни, а его хотели за это отправить в тюрьму. Помогли врачи, наврали в суде, будто Александр совсем чокнутый. Ха-ха. Там поверили. Будто чтобы быть чокнутым, достаточно ненавидеть ментов!

По улицам Александр шел, низко опустив голову. Он знал, что не сумеет сдержаться, это сильнее его, и потому не смотрел по сторонам, чтобы не увидеть проклятую серую форму.

Так, не поднимая головы, он зашел в какую-то забегаловку. Нащупал в кармане смятые бумажки банкнот и почувствовал облегчение. Именно так он всегда хранил деньги. Никаких кошельков или аккуратных бумажников. Купил шаурму, впервые подняв голову, и съел ее прямо тут, в тепле набитого ароматами аквариума.

Он все сильнее вспоминал себя как человека. Слова, которыми он был на бумаге, обретали смысл. Александр поднял голову, неожиданно вспомнив, что довольно плохо видит. Зимой же все люди черны и серы. Здесь, в мутном аквариуме, он может спокойно вертеть головой. Лишь бы никто из мразей не вошел внутрь. Терять свободу так быстро не хотелось.

Согревшись дрянным, но зато очень горячим чаем, Александр окончательно успокоился и решил, что зайдет в знакомую ему семейную общагу и переночует там. Такое место, где каждый будет думать, что он пришел к другому, а уж Александр ради свободы потерпит этих людей и их смрад.