Ад-184

Я была недалека от истины. О военных действиях начала 1942 г. вообще очень мало данных. Крупная неудача советских войск под Харьковом (май 1942 г.) оказала крайне неблагоприятное влияние на весь ход летней кампании 1942 г. В литературе есть упоминание о Ржевско-Сычевской операции, о боях под Воронежем и Калачом, в междуречье Дона и Волги на подступах к Сталинграду. Летом и осенью 1942 г. войска Западного фронта вели напряженные боевые действия на ржевском направлении, пытаясь предотвратить переброску армий „Центр“ к Сталинграду. Именно 28 июля вышел приказ Ставки и Верховного главнокомандующего „Ни шагу назад“. Харьков, Севастополь, Воронеж и т. д. были дальше от Вязьмы, чем Ржев и Сычевка, значит, скорее всего, папа попал в число огромного количества пленных (а только в июле 1942 г. их было 47 000) в районе Западного фронта на участке Ржев — Сычевка — Вязьма. Я еще надеюсь, что получу уточнение своего предположения.

Вязьма, начало лета 1942 г. Советские военнопленные „Дулага-184“, попавшие в плен в районе Ржева. Фотография из личного архива И. Д. Музыченко, г. Вязьма.

Как я теперь полагаю, после призыва 6 марта 1942 г. папа 2 месяца (?) учился на курсах сержантов (а к этому времени командного состава крайне не хватало — всех перебили) до середины — конца мая и был отправлен в действующую армию в самый неблагоприятный период войны и, даже не повоевав по-настоящему с гадами, при общей неразберихе и хаосе в войсках попал в плен (раненый? больной?) и умер в плену в конце августа, пережив все ужасы фашистского плена. Благодарю Бога нашего Иисуса Христа и нашу заступницу Богородицу (а 28 августа — праздник Успения Пресвятой Богородицы), что сократили папины страдания и позволили умереть в лазарете пересылочного лагеря на своей родной земле (правда, она до сих пор не стала „пухом“). Это для меня является, правда, слабым, но утешением в конце моей жизни. Мамочка до этого „утешения“ не дожила.

Теперь мои воспоминания о папе довоенном.

Моя мама родилась в 1912 г. в г. Солнечногорск. Семья Дмитриевых жила в деревне Пешки в 9 км от Солнечногорска на 56 км Ленинградского шоссе. Именно здесь и состоялось знакомство моих родителей. По рассказам мамы и моим детским воспоминаниям, папа был очень неплох собой, высокий стройный шатен с серыми добрыми внимательными глазами. Приезжал в Пешки верхом на лошади (другого транспорта тогда не было), естественно, в военной форме, при оружии, не влюбиться в него было просто невозможно. Это был уже достаточно зрелый, разбирающийся в жизни мужчина. В деревне к нему относились очень доброжелательно, я бы даже сказала, трепетно. Веселый, компанейский, всем рад помочь, грамотный, достаточно образованный, с каждым мог поговорить на интересующую собеседника тему, что-то объяснить, подсказать, дать совет в непростой обстановке тридцатых годов. Папа все это умел. Хорошие отношения складывались с родителями и старшими членами маминой семьи. Мамин старший брат был ровесник папы и уже жил и работал в Москве; деревенская семья маминой старшей замужней сестры обожала папу: я помню, когда папа уже со мной приходил в их дом, он был самым дорогим гостем, на стол выкладывалось все, что было в доме. Когда я, еще маленькая девочка, гостя у своей бабушки летом, ходила в их дом за молоком, мне обязательно полагался гостинец: или большое гусиное яйцо, или ржаная лепешка с картошкой, или белая с медом. Мне разрешалось поиграть с их собачкой, хотя устои в доме были строгие.

Хорошее отношение к папе в Пешках распространялось на меня по всей моей жизни, пока были живы люди, знавшие папу. Я постоянно бывала в Пешках до смерти маминой старшей сестры в 1998 г., и старые люди, встречая меня, спрашивали маму или тетю, так уважительно: „Это Ефремовича дочка?“.

Не знаю, долго ли продолжались встречи родителей, но 21 мая 1931 г. в Пешковском сельсовете был зарегистрирован брак Антропова Николая Ефремовича и Дмитриевой Клавдии Петровны.

В это время еще была жива папина мама — Александра Степановна Антропова (Телешова), отца не было в живых. Семья Антроповых жила в Торжке. Это два брата (старший уже был женат) и замужняя сестра. Папа привозил бабушку Александру в Москву на лечение и познакомил ее со своей будущей женой. Бабушка не одобрила папин выбор из-за молодости невесты: какая, мол, она жена, она же еще девочка. Вскоре бабушка умерла, и я ее знаю только по фотографиям.

После регистрации брака родители уехали в Москву (свадеб тогда не устраивали, тем более пышных). Как рассказывала мама, ей собрали корзинку с немногочисленными вещичками и отправили во взрослую замужнюю жизнь.