Ад да Винчи

Стала бы она интересоваться этим типом просто так! Да вот еще, очень надо! Сорок лет, а то и больше, одежда немодная и сидит мешковато, да еще всегда в рыжей шерсти от кота. Вечно витает в эмпиреях, не видит, что происходит у него под носом. Ему ближе какой-нибудь шестнадцатый век, чем нынешнее время, во всяком случае, он лучше в нем ориентируется.

В общем, полное ископаемое.

Но он обещал Маша эксклюзивное интервью. Сейчас он оказался в самом центре событий с картиной. И уж если волею судеб, их дорожки пересеклись, то Маша своего не упустит. Это интервью может стать переломным моментом во всей ее журналистской карьере.

– Дмитрий Алексеевич, дорогой, вы меня не забыли? – Она решилась добавить в голос чуть больше интимности, – Как бы я мог забыть, если мы расстались только вчера? – весело откликнулся Старыгин.

– Есть новости?

– Ну, я раскопал кое-что, так что если вы не слишком заняты...

– Я еду!

Старыгин положил трубку и поймал себя на том, что улыбается.

* * *

Маша появилась через сорок минут, чудом ей удалось миновать все пробки.

– Я принесла хороший молотый кофе! – заявила она, – И миндальные пирожные для вас!

– Почему для меня? – удивился Старыгин.

– Потому что вы – сладкоежка, как все мужчины!

– Не буду отпираться, – смиренно склонил голову Старыгин. – Только откуда вы узнали такие интимные подробности про меня?

– Мне нашептал их кот Василий! Но расскажите же, что вам удалось выяснить!

– Да, но сначала я должен закончить работу.

А вы пока сварите нам кофе!

Старыгин наклонился над картиной и не видел, какую физиономию скорчила Маша. Что за командирский тон! Как будто она горничная! Но ради эксклюзивного материала она готова не только варить этому типу кофе, но и жарить яичницу на завтрак!

Утверждение вышло несколько двусмысленным, хорошо, что она не сказала этого вслух.

– Во времена Леонардо большинство итальянских художников писали темперой, то есть красками на основе яичного желтка, – Дмитрий Алексеевич говорил, продолжая в то же время исследовать поверхность холста. – Основой для их картин служили доски, чаще всего тополевые. Правда, во многих областях Италии применяли свою местную древесину: для феррарских живописцев были характерны ореховые доски, буковую древесину использовали представители болонской школы, ель – венецианские художники, пихту – живописцы Ломбардии. Сам же Леонардо считал лучшими основами для живописи доски из кипариса, ореха и груши. Он очень много экспериментировал и с красками. В его рукописях осталось множество оригинальных рецептов красок и грунтов. В основном он писал смесью масла и темперы, но часто составлял более сложные сочетания, добиваясь особенной, воздушной прозрачности и глубины цвета.

Старыгин вздохнул и добавил:

– Правда, его эксперименты имели и негативную сторону. Большинство изобретенных им красок оказались непрочными, они разрушались под действием времени, так что уже в XVI веке Джордже Вазари, автор жизнеописаний знаменитых итальянских живописцев, ваятелей и зодчих, писал, что многие работы Леонардо пребывают в плачевном состоянии.

– А эта картина? Каково состояние красок?

– Неплохое, видно, хранили ее по всем правилам, берегли от сильного солнечного света и от сырости. В свое время я исследовал состав красок той картины, настоящей, так вот, могу сказать с большой долей уверенности, что почти все краски по составу совпадают.

– То есть вы хотите сказать, что эту картину нарисовал сам Леонардо да Винчи?

– Для того чтобы это утверждать, нужно еще многое сделать, – сухо ответил Старыгин, – но краски, безусловно, те же. Мэтр в своих записях дал точные рецепты. Вот, слушайте! – Старыгин отскочил от картины и стал рыться на столе, заваленном бумагами. Вытащил книжку и открыл на нужной странице.

– Вот, например, этот дивный голубой цвет:

«Чтобы сделать индиго. Возьми цветов синили и крахмала в равных долях и замешай вместе с мочой и уксусом, и сделай из этого порошок, и высуши его на солнце, и если это окажется слишком белым, добавь цветов синили, делая пасту той темноты цвета, которая тебе потребна».

– «Вместе с мочой?» – Маша сморщила нос, глядя на голубые одежды мадонны.

– Есть более диковинные рецепты. Вот, для желтой глазури:

«Одна унция цинковой окиси, три четверти индийского шафрана, одна четверть буры, и все вместе разотри. Потом возьмешь три четверти бобовой муки, три унции сухих крупных фиг, одну четверть воробьиных ягод и немного меду; и смешай, и сделай пасту».

– Здорово! – восхитилась Маша. – Особенно про воробьиные ягоды! Знать бы еще, что это такое...

Неожиданно дверь комнаты распахнулась.

На пороге появился невысокий, полный человечек с круглой лысой головой. Весь он был какой-то кругленький, обтекаемый и казался совершенно безобидным и добродушным.

Особенно усиливали это впечатление маленькие детские ручки и круглые щеки, покрытые жизнерадостным румянцем. Впрочем, это впечатление явно было обманчивым, скорее всего оно было тщательно продуманной маской, которую этот человек носил для того, чтобы вводить в заблуждение своих собеседников.