Ад - это космос

Я очнулась. То, что я все еще жива – и не просто жива, но нахожусь в здравом рассудке и расслабленном состоянии, – произвело на меня эффект электрического шока и вызвало мгновенную взвинченную тревожность. Я предпочла бы оказаться без сознания. Я помнила роботов и то, как они пытались пробраться внутрь моего скафандра, острый холодный укол, когда они чем‑то пронзили мне кожу, и потом, миг спустя, безболезненное скольжение в блаженство сна. Я ожидала смерти, но, когда лекарство ударило в голову, оно уничтожило все остатки страха.

Но я не умерла. И, насколько могла судить, даже не была ранена. Я лишилась скафандра, но теперь с относительным комфортом лежала на кровати или матрасе под чистой белой простыней. Мой собственный вес придавливал меня к матрасу так, будто меня поместили в отсек корабля с реактивированной центрифугой. Я чувствовала себя немного усталой и помятой, но в остальном находилась в хорошей форме – ничуть не хуже, чем в тот момент, когда поднялась на борт «Найтингейл». Я вспомнила свои слова, сказанные в последний момент Соллис: госпитальный корабль не может желать нам зла. Может быть, в этом утверждении содержалось нечто большее, чем попытка принять желаемое за действительное?

Однако рядом не было никаких признаков Соллис или Норберта‑Мартинеса. Я находилась в одиночестве в отдельном закрытом отсеке, окруженная белыми стенами. Обстановка помещения напомнила мне первое посещение «Найтингейл». На стене справа от меня располагались белая стальная дверь и ряд отдельных люков, позади которых я заметила скрытое медицинское оборудование для обследования и реанимации. Полагаю, ни одно из них в моем случае не понадобится. К одной стороне моей кровати гибкой трубкой была присоединена управляющая панель, так что я легко могла дотянуться до нее правой рукой. С помощью клавиш на панели можно регулировать настройки оборудования отсека и вызывать службы госпиталя, чтобы получить еду и питье, умывальные и туалетные принадлежности и дополнительные дозы лекарства.

Имея в виду полуспящее состояние корабля, интересно, что из этого сейчас доступно. Я дотронулась до одной из клавиш, белые стены растаяли и приобрели голографическую видимость картины спокойного побережья с океанским прибоем, который с силой обрушивался на белый песок под вытравленным ослепительным солнцем небом. Высокие пальмы раскачивал ветер. Однако меня эти красоты не волновали. Я хотела пить – горло саднило, – потом мне хотелось бы узнать, что произошло с остальными и как долго нас собираются здесь удерживать. Поскольку, нравится вам это или нет, быть пациентом на борту такого устройства, как «Найтингейл», – все равно что быть узником в тюрьме. Пока госпиталь не сочтет, что ты выздоровел и годен к службе, тебе отсюда никуда не деться.

Но когда я нажала другие клавиши, ничего не произошло. Или это помещение было повреждено, или запрограммировано таким образом, чтобы игнорировать мои требования. Я попыталась слезть с кровати, поморщившись от боли, когда мои ушибленные конечности весьма неодобрительно отреагировали на перемещение. Но белая чистая простыня усилила сопротивление, став твердой, как защитная броня скафандра. Когда же я отступилась, простыня ослабила хватку. Значит, я обладала свободой двигаться в переделах кровати, садиться и дотягиваться до предметов, но простыня не позволяла мне покинуть это лежбище.

Краем глаза я заметила движение в изножье кровати. Ко мне направлялся некий силуэт, он медленно брел вдоль голографической линии побережья. Женщина почти полностью была одета в черное, юбка волочилась по песку, тяжелая ткань едва колыхалась при ходьбе. Поверх черных волос виднелась маленькая белая шапочка, аккуратно сидящая на макушке, на горле – белый воротничок с застежкой из драгоценных камней. Я мгновенно узнала Голос «Найтингейл», но теперь ее лицо стало намного мягче и человечнее.

Она отделилась от стены и возникла в ногах моей кровати. Прежде чем заговорить, она какое‑то время разглядывала меня с выражением неподдельного участия.

– Я знала, что ты придешь. В свое время.

– Как остальные? Они в порядке?

– Если ты говоришь о тех двоих, которые были с тобой, перед тем как ты потеряла сознание, то они оба здоровы. Двое остальных потребовали более серьезного медицинского вмешательства, но сейчас они оба стабильны.

– Я думала, что Николаси и Квинлен мертвы.

– Тогда ты недооцениваешь мои способности. Я только сожалею о том, что они нанесли ущерб. Несмотря на все мои старания, механизмы имеют необходимую степень автономии, что иногда заставляет их действовать глупо.

Ее лицо излучало доброту, совершенно несвойственную прежним плоским изображениям на дисплеях. В первый раз за маской механического существа я заметила скрытые доселе признаки разума. Я ощутила, что этот разум способен к состраданию и обобщающему мышлению.