Ад идет с нами

– Ага, – поддакнула Картечь. – Заодно сплясать перед местными и в задницы их расцеловать. Ты вообще представляешь, как на нас аборигены отреагируют?

– А тебе не наплевать на них? – легкомысленно откликнулся Рам, вновь переворачиваясь на спину и поднимая руку, будто та была авианосцем. Жук, игравший роль истребителя, воспользовался любезно предоставленной возможностью, расправил крылья и с негромким жужжанием улетел по своим жучиным делам.

– Э, командир, ты вообще в себе? – встревоженно спросила китежка. – Или обдолбали тебя чем?

Она собралась от души хлопнуть Рама по щеке, дабы привести в чувство, но комендант перехватил её руку. Пальцы старой подруги пахли цветочным гелем для душа и оружейным маслом, а глаза казались удивительно глубокими и красивыми.

Костасу вдруг захотелось её поцеловать, но он с трудом сдержался, осознавая, что она не поймёт. Прия, Зара и любая из местных восприняла бы это проявление симпатии и хорошего настроения как нечто само собой разумеющееся, но для Картечи его попытка поделиться счастьем покажется оскорбительной.

Это было странно – осознавать, что в эту самую секунду ему проще понять аборигенов, а не представительницу своего народа. Да, в сравнении с некоторыми культурами, китежцы не заморачивались излишним морализаторством и не строили из себя ханжей, но всё же сейчас Рам чувствовал, что они живут в оковах бессмысленных ограничений.

– Эй, командир, может, отпустишь мою руку? – осторожно, как говорят с больными, попросила Картечь.

Только тут Костас осознал, что всё ещё держит её ладонь в своей руке.

– Извини, – он разжал пальцы. – Просто на радостях разошёлся…

– Ты в следующий раз лучше в комендатуру себе баб вызывай, – беззлобно проворчала Картечь. – Чтобы Дана тебя по всему городу не разыскивала. Хотя...

Она явно вспомнила утренний инцидент и засомневалась в правильности собственного совета.

– Ладно... – Рам, от греха подальше, закинул руки за голову и уставился в небо.

Говорить больше не хотелось.

Картечь сочувственно покачала головой и ушла, оставив командира приходить в себя. Судя по тому, что никто больше не беспокоил Костаса, подчинённые сочли его временно недееспособным.

– Выглядите отдохнувшим, сэр, – голос Зары музыкой влился в расслабленное сознание Костаса. – И... более цельным.

Тот скосился на присевшую рядом идиллийку и сообщил:

– Внял Вашему совету и сходил к спутницам.

– Очень правильное решение, – одобрила Арора. – Отдых был вам необходим. И, кстати, вы обещали поделиться впечатлениями.

– Словами не передать, – признался китежец. – Но я начал понимать, почему вы сравнивали спутниц с религиозным орденом. Лично я уверовал.

Ответом ему был искренний заразительный смех леди-мэра. Смех, который хотелось слушать и слушать. В нём было столько жизнелюбия, что он казался квинтэссенцией самой Идиллии.

Никаких условностей, никакой фальши. Чистая незамутнённая радость.

– Я не говорил, насколько вы потрясающая? – спросил Костас, любуясь Зарой.

– Словами – нет, – рассмеялась та и весело прищурилась.

– Я – болван, – сообщил комендант.

Может из-за бурлящих в крови феромонов, может в силу нового взгляда на мир, Костасу хотелось, чтобы Арора была рядом. Пусть ненадолго, но одна мысль, что из-за бессмысленных ограничений и условностей он упускает такую женщину, вызывала в китежце протест.

Он приподнялся и, нисколько не сомневаясь, что Зара поймёт его порыв, поцеловал идиллийку. Что подумают подчинённые, посматривающие в их сторону, коменданта не волновало.

Зара ответила на поцелуй, а затем отстранилась с весёлой улыбкой.

– Боюсь, что завтра вы можете пожалеть об этом, – сказала она. – Отдохните, проветрите голову, и если не передумаете – я буду рада сопровождать вас на празднике Золотой Ночи.

Костас только хотел сообщить, что не передумает, а заодно уточнить, что за праздник имеет в виду Зара, но она легко поднялась на ноги и упорхнула, по заветам древнего поэта Земли.

– Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты, – пробормотал Костас и снова улёгся в траву.

Пребывая в блаженно-расслабленном состоянии, он не заметил двух офицеров-карателей, наблюдавших за ним из машины. И того, как многозначительно они переглянулись между собой, увидев коменданта, целующегося с идиллийкой.

–––––––––––––––-

Тук-тук-тук, стучусь я в Небесную дверь... – Строчка из песни Боба Дилана “Knockin on heaven's door”

Жди меня – и я вернусь – Константин Симонов, “Жди меня”

Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты – А. С. Пушкин “Я помню чудное мгновенье”

Глава 29

Планета Идиллия. Город Зелар, центр города, кафе “Вэйти”

С веранды кафе открывался неплохой вид на комендатуру. Бывшая мэрия превратилась в самый настоящий форт. Союзовцы подошли к делу максимально ответственно, ничего не оставляя “на авось”. Даже угловые кафе на перекрёстках, примыкающих к комендатуре, превратились в ощетинившиеся стволами блокгаузы.