Ад на земле. Книга II

— А это не так?! — вскинулась она, быстро садясь на кровати, и включая лампу со своей стороны, чтобы видеть Лиама. Он со снисходительным смешком сел:

— Что ты сейчас чувствуешь, Кристина?

— Я?! Злость, потому что ты заставил думать, что я хочу тебя поцеловать!

— Я сказал, что ты чувствуешь то же, что и я. Ты видишь, чтобы я злился?

— Что это значит? — осеклась Кристина. На лице Лиама было все то же снисходительное выражение, словно он объяснял глупышке элементарные вещи.

— Это значит, что, когда мы с тобой чувствуем одно и то же, это усугубляется от связи. Я сильнее тебя, и мои эмоции тоже, поэтому ты ощущаешь все гораздо сильнее, чем раньше.

— Так я хочу этого или нет?! — вышла из себя Кристина. Ее пальцы сжали одеяло. Она не хотела поддаваться Лиаму, но она хотела быть сейчас с ним.

— Нужен ли тебе ответ на этот вопрос? — Лиам приблизился к Кристине, взял ее за плечи, и уложил на постель. Кристина неосознанно положила свои руки ему на талию, притягивая к себе. И Лиам с нежностью поцеловал Кристину. Их поцелуй затянулся, потому что, наверное, как и говорил парень, их чувства смешались, увеличиваясь, подпитывая друг друга, и умножаясь в прогрессии. Была ли это связь, или истинное чувство, но эти двое были сейчас вместе; их любовь росла словно огонь, словно яростный ураган, который поглощает все вокруг, уничтожает; они лучшие друзья, которые перешагнули через свою дружбу, и это оказалось не так уж и плохо.

Губы Лиама были мягкими и приятными, и словно бы родными. Они заставляли Кристину ощущать жар, словно температура ее тела поднялась до сорока градусов, словно девушка зашла с мороза, в теплую комнату, и медленно стала отогреваться, пока ее тело не стало мокрым, и горячим.

— Ты помнишь нашу встречу? — прошептал Лиам, целуя ее татуировку над сердцем.

— Ты был болваном.

— А ты была очень милой, — Лиам обернул руки вокруг Кристины, и откинулся на подушку. Сквозь ткань его футболки, Кристина слушала его размеренное сердцебиение, и улыбалась.

Глава 4

Раньше

Несчастья стороной обходили Кристину Грин ровно до девяти лет, — до того, как мама умерла. С тех пор то все и началось. Дрейк винил отца в ее смерти. Он ему прямо в лицо говорил, что считает, что тот избавился от матери, но Кристина никогда так не считала, хотя бы потому, что отец должен был быть дома, и испытывать хоть какие-то чувства. Он не чувствовал ничего; он любил лишь работу, компанию, акции; детей он воспринимал как хлам, находящийся за гранью интересов.

Кристина привыкла. Когда Дрейк окончил школу, отец пытался заставить его поступить в Стэнфорд, но брат уперся, потому что хотел учиться в академии искусств. И, когда Кристине было четырнадцать, Дрейк сбежал. Она отчаянно хотела, чтобы брат взял ее с собой, но он сказал, что она должна понять, чего хочет от жизни. Отец рассвирепел, и впервые ударил Кристину за то, что она слишком громко плакала.

Отец пил, и много. В школе, Кристину обижали; некоторые потому, что она не была на них похожа, другие, потому что просто завидовали — Кристина училась лучше них, одевалась лучше, и, в общем, делала все лучше. Она была согласна на то, чтобы поменяться с кем-то местами, и жить обычной жизнью; не ходить на курсы, по углубленному изучению математики, не посещать каждый понедельник собрания акционеров, вместе с отцом, как единственная наследница его компании (потому что отец благополучно забыл о том, что у него когда-то был сын). Кристина хотела жить нормальной жизнью, но каждый день, приходя домой, она запиралась в собственной комнате, в их огромном доме, и кричала в подушку, чтобы не слышали горничные; а иногда она просто лежала, глядя в потолок, часами, представляя, что все происходящее — сон. У нее не было друзей, и не было подруг; тот, с кем она могла говорить — ее брат, бросил ее, потому что не смог терпеть того, что творил отец, с его жизнью, и когда Дрейк спрашивал, что именно интересно Кристине, она говорила, что не знает. Когда-то Кристина любила балет. Мама водила ее в балетную школу, но после ее смерти отец запретил подобные занятия, в страхе, что дочь слишком полюбит это, и, как и брат-художник не будет восприимчива к деньгам.

А когда уехал Дрейк, и отец совсем сошел с ума, заставляя Кристину думать, что она унаследует компанию, девушка не выдержала. Ее душа с каждым днем превращалась в нечто ужасное, и она до смерти возненавидела отца. Он отобрал у нее все — маму, брата, и даже балет. И, черт возьми, если бы можно было продать душу, чтобы избавиться от этого монстра, Кристина бы сделала это.

В конце апреля, когда ей исполнилось шестнадцать, отец заявил о том, что собирается завещать компанию Кристине, потому что его дочь не «сопливая девчонка». Она проигнорировала его, втайне подав документы, для поступления в колледж Эттон-Крик, где сейчас жил Дрейк; добросовестная учеба, и преждевременное окончание школы обеспечило девушке полную стипендию, но вырваться из лап отца было не так-то просто. Пока она не услышала кое-что, в корне изменившее ее жизнь. Что-то, что разрушило ее окончательно.