Ад на земле. Книга II

— Знаешь, как я понял, что она жива? — Адам продолжал давить. — Я ее почувствовал. Не знаю, что вы с ней сделали, но я не мог ее ощутить, а лишь подозревал, что тут не обошлось без ваших фокусов. И целый год я ее искал, когда нашел пустой гроб. Я был везде — я следил за всеми вами, но я не смог ее отыскать. Но вчера, в день годовщины ее смерти, я ее почувствовал. И она почувствовала меня. Она зовет меня. Ты ведь этого не ощутил, верно? Ты ее не чувствуешь так, как раньше, верно? Она больше не твоя. Аура больше не принадлежит тебе.

— Что-то еще?

— Да. Ты скажешь мне, где она?

— Следующий вопрос.

— Не будь так дерзок, Рэн, — тон голоса Адама стал ниже, и в нем прозвучала угроза. — Ты — ничто, ясно? Все, что ты делаешь — все зря.

Лицо Рэна разгладилось. Он обернулся:

— Я ничего в жизни не сделал зря. Ни единого поступка. А ты?

— Что? — бесстрастно спросил Адам.

— 1987 год.

Глаза Адама стали стеклянными. Рэн знал, что он вспомнил. Он не мог не вспомнить этого.

— Да, — наконец сказал он. — Веселое было время.

— Тебе кажется веселым, то, что ты убил собственную мать, или что ты продал душу? — уточнил Экейн. Он затронул Адама за живое, он понял это, как только договорил.

— Я просил тебя о помощи, — сказал Адам, стараясь не выдать своих чувств, и все же, голос дрогнул. — Каждый день, я молил тебя об этом. И помнишь, что ты мне сказал тогда?

— Чтобы ты был терпимей.

— Я уверен, что ты стал бы терпимей, Рэн, — голос Адама стал пустым, бесстрастным.

— Я просил подождать.

— Стал бы ты ждать, если бы твоя мать прожигала на твоем теле ожоги от сигаретных окурков? Или, может, ты бы ее смог понять и простить, когда она заставила бы тебя спать на улице? Что ж, может быть. Но я не смог. И никогда не смогу простить ни тебя, ни ее.

— Она давно мертва.

— Не имеет значения. Даже если бы она умерла сотни тысяч раз, каждую секунду я бы провел в ненависти к ней. И к тебе. Ты не выполнил своего обещания. Своих обязанностей. Ты не сделал то, что должен был сделать, ты оставил меня. И теперь, все что происходит, это по твоей вине. Я стал таким из-за тебя. Поэтому, когда ты увидишь, сколько людей погибло от моих рук, знай: я разделил этот грех с тобой, Рэн.

Адам вышел из машины, хлопнув дверью.

Рэн Экейн еще долго не двигался. Его дыхание стало глубоким, сердцебиение замедлилось.

13 октября, 1974 год.

— Боженька, пожалуйста, — шептал малыш, стоя на коленях у кровати. Колени жгло огнем, но он тщательно молился, просил, чтобы Бог услышал его молитвы, и спас. Чтобы хоть кто-нибудь его спас.

Ему было пять лет. Два дня назад у него был день рождения, и Адам считал себя очень взрослым мальчиком, способным принимать разумные решения.

— Боженька, пожалуйста, спаси мамочку. Я хочу, чтобы мамочка изменилась, чтобы она больше не делала мне больно.

Адам, с чувством выполненного долга, но все же с неприятным осадком на душе — ведь он уже давно просил Бога сделать что-нибудь, — встал на ноги.

Может, Боженька спит?

Малыш вздрогнул и сжался от страха, когда услышал, как хлопнула входная дверь.

Мама вернулась.

«Мне уже пять лет, я должен быть смелым!» — укорил сам себя Адам, но все же быстро забрался в постель, и прикинулся спящим, надеясь, что мама не станет заглядывать в его комнату.

Но у мамы, похоже, были свои планы на вечер. Адам хмурясь, разобрал в прихожей несколько разных голосов. Незнакомых голосов. И кто-то все время требовал водки.

Адам накрылся одеялом с головой, и задрожал; его сердце колотилось, едва не выскакивая из груди, дыхание стало горячим. Внезапно кто-то дернул одеяло вверх, и малыш содрогнулся, и первое, что он увидел, это глаза мамочки — водянисто серые, расфокусированные. Она потянула за одеяло, выкрикнув:

— Я хочу, чтобы ты ушел, мне нужна эта комната, — заплетающимся языком закончила она предложение, и тут заметила кое-что под подушкой, и, отпихнув от себя Адама, она сказала: — Что это, проклятый мальчишка?!

Она вытащила маленький серебряный крестик, который малышу дала соседка.

— Почему ты прячешь его здесь, ты хочешь, чтобы Бог тебя наказал?! Он все видит! Он видит, что ты делаешь!

Малыш вспомнил слова соседки, о том, что Боженька живет на небе, и наблюдает за нами. Наверное, там сейчас находится и папа, и он смотрит на них, сверху, и улыбается. То есть, сейчас он, наверное, не улыбается, но, когда мама не кричит и она здорова, наверное, папа улыбается, и его карие, как у Адама глаза, светятся от счастья.

— Я хочу, чтобы ты убрался из комнаты. — Женщина нацепила на мальчика шнурок с крестиком.

— Мама, а где я буду спать? — спросил малыш, все еще ничего не понимая.

— Заткнись! Ты такой же как все они! — проревела женщина, сгребая сына вместе с одеялом, и сбрасывая на пол. Адам укутался в одеяло, и отошел к двери.

Наверное, у мамочки один из тех плохих дней, когда она делает плохие вещи. Но потом мамочка приносит Адаму конфетки, и Адам прощает мамочку — он же ее так любит!