Ад в режиме ожидания

Мишка сразу сдулся, когда услышал, что читать всё-таки придётся. Ну, не всё же кисти краской марать. Демьян Андреевич начал свою лекцию с того, что попросил вспомнить, кто из великих распрощался с рассудком во имя искусства. Почему-то сразу назвали Гоголя, По и Булгакова. Живописцы, блин, а вспоминают писателей. К тому же, я не был уверен, насколько всё сказанное о них – правда. По-моему, они просто слишком увлеклись алкоголем и веществами. Да и вообще, эта тема начинала меня бесить, а рейтинг Демьяна Андреевича в моей голове резко пополз вниз. Какой-то бред. Мы что, будем ставить диагнозы гениям? Или преподу нужно как-то самоутвердиться? Я стал недовольно щёлкать автоматической ручкой. Мишка на меня шикнул.

– Кто хочет дополнить список? – спросил Демьян Андреевич, записав все три фамилии маркером на белой доске. Он повернулся к аудитории, сверля студентов маленькими цепкими глазами. Все как-то сжались, будто это был не вопрос, а приказ выйти на расстрел. Никогда не понимал, чего все так боятся отвечать? Наверное, за это-то меня и прозвали в школе ботаном.

Демьян Андреевич посмотрел прямо на меня.

– Как ваша фамилия? – спросил, указывая на меня маркером.

– Леснов.

– Скажите мне, а заодно и вашим одногруппникам, Леснов. Можете ли вы вспомнить музыканта, художника или поэта, кого общество современников посчитало безумцем? Хоть кого-то, чьё искусство стало таким самобытным, что казалось… ненормальным?

Я задумался. Как назло, ничего на ум не шло. Но я что-то слышал о чёрной живописи Гойи.

– Не знаете, Леснов?

– Гойя, – буркнул я вполголоса.

– Повторите, пожалуйста, так, чтобы все услышали.

Ага, любимая фраза учителей. Наряду с «А голову ты дома не забыл?» и «Я вам не мешаю?».

– Франсиско Гойя, – повторил я громче и привстал с места, чтобы меня было видно. Демьян Андреевич почесал подбородок колпачком маркера, но имя живописца всё-таки вписал на доску.

– А теперь, – сказал он, усаживаясь за свой стол, – объясните, Леснов. Почему же вы причислили Гойю к безумцам?

– Чёрная живопись, – проговорил я не слишком уверенно.

Стоит ли говорить, что вся группа снова повернулась ко мне? Под этими взглядами я почувствовал себя идиотом, который выкрикивает ответ, не убедившись в его верности. Почувствовал себя выпендрёжником. Что ж, не новое чувство.

– И что же вы можете нам рассказать о чёрной живописи Гойи?

Я совсем смутился, потому что почти ничего не знал о том, что говорил. Так, слышал что-то краем уха, но не вдавался в подробности. Я увидел, что Мишка тут же полез в телефон, чтобы спасти моё шаткое положение. Я положил ладонь на его конспект, показывая, что не стоит. Мы же не на экзамене. Ничего страшного не случится, если я не смогу ответить.

– Он писал… страшные вещи. На стенах. Возможно, у него помутился рассудок после вторжения Наполеона в Испанию и расстрелов мирных граждан.

Демьян Андреевич сделал мне знак садиться.

– Мы говорим о тех, кого свела с ума собственная деятельность. Искусство, раз уж наш предмет его касается. Война и искусство – не одно и то же, Леснов. Или вы можете со мной поспорить?

Я совершенно не понимал, чего он от меня хочет и к чему клонит, нравится ему мой ответ или нет.

– Нет, – буркнул я, уже жалея, что открыл рот.

– Не думайте, Леснов, что я хочу вас завалить. Просто интересно. Всегда интересно побеседовать с умным человеком. – Демьян Андреевич склонился над журналом группы и нашёл мою фамилию. – М – это Михаил?

– Мстислав, – отозвался я.

– Прекрасное имя. Вот что, Мстислав. Я рад, что вы заговорили о Гойе. Но расстроен, что заговорили о том, в чём мало смыслите. Подготовьте к следующему занятию доклад о чёрной живописи Гойи, мы с удовольствием послушаем.

Он улыбнулся мне – наверное, эта улыбка должна была ободрить меня, но я, наоборот, приуныл. Мишка сочувствующе похлопал меня по плечу и зашептал:

– Ну вот, довыпендривался, ботан? Теперь придётся отдуваться.

Я ничего не ответил. Мне не казалось таким уж сложным заданием подготовить доклад, просто не хотелось выступать перед всей группой. Хотя, всегда можно прогулять… Чёрт, что это со мной? Уже начинаю думать, как свинтить с пар, хотя сам убеждал Мишку, что не стоит этого делать.

Демьян Андреевич провёл свою лекцию до конца – довольно интересную, между прочим, хоть я и рисовал всю пару в скетчбуке, стараясь не встречаться с преподом взглядами и не нарываться снова.

– А теперь – домашнее задание, – громко произнёс он, когда до звонка осталось минут пять. Я невольно оторвался от блокнота, и Демьян Андреевич перехватил мой взгляд, будто только и ждал, когда я отвлекусь. – Да, Леснов, вас это тоже касается. Сделаете два задания, засчитаю вам контрольную точку. Задание необычное. Я попрошу вас сходить погулять. Пройдитесь по городу, наверняка заметите много интересного. И, поскольку вы живописцы, попрошу вас зарисовать что-то, что вам больше всего запомнится. Памятник, красивое здание, что угодно, лишь бы представляло культурную ценность. Зарисуйте и расскажите, чем вас привлёк этот объект. Уверен, получится очень информативный семинар.