Читаем Адам в раю полностью

Жизнь в человеке как бы двоится: его мимика, движения разрешаются в пространстве и в то же время выражают скрытую жизнь эмоций. Живопись обретает цельность в человеческом теле; через него в царство живописи, где главенствует свет, проникает все, что не есть непосредственно пространство: чувства, история, культура.

Следовательно, сверхтема живописи - человек в природе. Не данный, конкретный, исторический человек, а человек как таковой; проблема человека как обитателя Земли. Ограничить эту проблему, скажем, рамками национального - значит низвести ее до уровня анекдота.

Прозвучит ли поэтому странно мысль о том, что основная, изначальная, древнейшая тема искусства живописи - та же, о которой говорится в начале Книги бытия? Адам в раю. Кто же он - Адам? Каждый и никто в частности: самое жизнь.

Где же он - рай? На севере или в полуденных странах? Что за разница: любой пейзаж - подходящие подмостки для необъятной трагедии бытия, где человек-боец дает себе лишь минутную передышку, чтобы снова вступить в бой. Этот пейзаж не нуждается ни в символических деревьях, ни в доломитах, как "Джоконда"; это могут быть, как на эльгрековском "Распятии", лишь две пяди тьмы, обрамляющие измученный лик Христа. Эти, по выражению одного из критиков, "вспышки тьмы" замещают всю Землю. Их достаточно, чтобы вечно длить искупительное воскресение умирающего на кресте.

Здесь заканчиваются записки, присланные мне доктором Вульпиусом. Как то и подобает немецкому мыслителю, он глубоко изучил историю вопроса. Незначительная на первый взгляд проблема искусства живописи позволила ему нарисовать стройную, упорядоченную картину всего мироздания. И это неудивительно: его соотечественник Ланге в своей "Истории материализма"[20] пишет о том, что Германия - единственная страна, где аптекарь, толкущий лекарство в своей ступке, обязательно думает о том, соответствуют ли его действия мировой гармонии.

Перевод В. В. Симонова, 1991 г.

КОММЕНТАРИЙ

АДАМ В РАЮ (Adan en el paraiso).- O. С., 1, р. 473-493.

Написано в мае-августе 1910 г. Включено автором в состав сборника "Люди, творения, вещи" (1916).

Статья типична для "Mocedades", ранних произведений Ортеги: прослеживаются различные идейные влияния, которые испытывал философ; явна многопроблемность и известная поспешность в решении проблем; заметно тяготение автора к глоссаторству, отражавшее период формирования мышления Ортеги и свидетельствовавшее о его озабоченности состоянием философско-теоретической культуры испанской интеллигенции.

В этой работе впервые очерчен контур философии Ортеги. Идея Адама в раю, то есть первого человека, вброшенного в мир, является метафорическим образом концепции "радикальной реальности", развернутой в "Размышлениях о "Дон Кихоте". В данном контексте у метафоры были преимущества перед концепцией, поскольку здесь мир представал не как "вещь", а как "сценарий" жизни, которую, согласно Ортеге, необходимо рассматривать как трагедию или драму.

Примечания

[1] Фр. Алькантара - старинный друг семьи Ортеги, сотрудничал в газете "Эль Импарсьяль", принадлежавшей деду Ортеги.

[2] Аллюзия образного выражения теории "общественного договора" XVII в.: "Я не буду рвать яблоки в твоем саду, а ты не будешь делать того же в моем саду". Подразумевается правовая автономия субъекта деятельности (каждый вправе заниматься собственным делом и делать его хорошо) и его собственности.

[3] Ремесло (франц.).

[4] "Копья" - картина Веласкеса "Сдача Бреды".

[5] Имеются в виду критические очерки Д. Дидро "Салоны" (1750-1770-е гг.).

[6] Разделяй и властвуй (латин.).

[7] Свидетельство колебаний Ортеги между позициями естественно-научного материализма и объективного идеализма. Например, Лейбниц прямо указывал, что положение "функция рождает орган" служит признанию существования "разумного творца природы" (Лейбниц Г.-В. Соч., т. 1. М., 1982, с. 145).

[8] Ортега иронизирует по поводу анимистических конструкций Вселенной Г. Фехнера и Ш. Фурье, которые они пытались обосновать с позиций современной им науки и одновременно "расцвечивали" "романтическими" подробностями и истолкованиями.

[9] Называя Фурье шарлатаном, Ортега, по-видимому, имел в виду пристрастие этого мыслителя к данному слову, употребленному в названиях некоторых его работ, например: Sur les charlataneries commercialcs (1807); Pieges et Charlatanisme tie deux sectes de Saint-Simon et d'Owen (1831).

Аромаль, или взаимодействие ароматов, помимо "романтического" назначения служит, по Фурье, цели передачи элементарных форм жизни (зародышей, семян) с одного небесного тела на другое.

[10] Имеется в виду тенденция идеалистического решения вопроса об онтологическом статусе отношений в буржуазной философии в связи с ростом научного познания, следствием которого явился расширяющийся фронт теоретического изучения "отношений как таковых", то есть абстракций от конкретных отношений между вещами в формах физических, математических и других отношений.

[11] Вещь (латин.).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука