Адель. Звезда и смерть Адели Гюс

— Да ведь это не продажные! Ты ведь — не Орлов!

— Ах ты, моя маленькая Адель! Ну, до свиданья, до свиданья!

Когда Адель ушла, Одар отдернул тяжелую занавеску, маскировавшую одну из дверей, которая оказалась раскрытой настежь, и вошел в маленькую соседнюю комнату, где около двери за столом сидело несколько человек. Один из них вносил какие-то спешные поправки в лежавшую перед ним рукопись.

— Ну-с, господа, — сказал Одар, коварно улыбаясь и радостно потирая руки, — на этот раз мы оказались счастливее, и маленькая дурочка распоясалась, что называется, вовсю. Вы все успели записать, Ожье?

— Все, ваша милость, — почтительно ответил, привставая, молодой человек, возившийся с рукописью.

— А ну-ка, прочтите нам, что именно вы записали!

Ожье прочел свою рукопись, оказавшуюся точной стенографической записью всего разговора Адели с Одаром.

— Отлично! Великолепно! — воскликнул пьемонтец. — Теперь перепишите этот очаровательный диалог. Необходимо только внести кое-какие сокращения… — Одар указал, что именно надо выкинуть из разговора. — Ну, а теперь напишите заголовок. Пишите: «Правдивое изложение злоехидной критики, произведенной на берегах Невы приезжей вавилонской гетерой над прелестями некоего очень серого (Непереводимая игра слов. Адель звала Григория Орлова „Гри-Гри“, а „гри“ по-французски значит серый.) графа». Написали? Отлично. Теперь внизу пишите с новой строки и помельче: «Оный диалог записан скорописцем в присутствии…» Перечислите всех этих господ; только переделайте их фамилии в прозрачные псевдонимы.

— Например, меня назовите маркизом Страбик де Тенебр! («Страбик» по-французски значит «косоглазый»; «тенебр» — «потемки».) — с громким хохотом сказал камергер Потемкин, хитро подмигивая единственным глазом.

— Отлично! — согласился Одар. — В этом же роде переделайте и других. Ну-с, дальше: «…в присутствии господ таких-то, кои засвидетельствовать могут, что в оном диалоге, между гетерой Лаисой и пьемонтским чертом происходящем, ни единого слова воображением не измышлено, не изменено и не приукрашено». Ну-с, теперь выпишите мне все это поаккуратнее и покрасивее, а мы, господа, тем временем немного выпьем и закусим. Да, господин Ожье! Не забудьте, что в диалоге надо везде заменять настоящие имена теми псевдонимами, которые приведены в заголовке.

— Его сиятельство графа Орлова именовать «серым графом», а девицу Гюс — «гетерой Лаисой»? — спросил Ожье.

— Вот именно! И поторопитесь, Ожье, я хочу сегодня же представить эту рукопись ее величеству. Ну-с, господа, пойдемте!

Через полчаса Ожье принес в столовую готовую рукопись. Одар тщательно просмотрел ее, аккуратно сложил и отправился во дворец к государыне.

Екатерина тотчас же приняла его. Она сидела в своем рабочем кабинете, разбираясь в бумагах, где были записаны отрывочные мысли, касавшиеся управления государством. Впоследствии из этих отрывочных мыслей составился знаменитый «Наказ».

— Должно быть, вы с хорошими вестями, Одар, — очаровательно улыбаясь, сказала императрица. — По крайней мере, в ваших глазах светится торжество! Ну, в чем дело?

— Приказание вашего величества исполнено, — ответил пьемонтец, подавая Екатерине рукопись, — и мой план удался в точности.

Екатерина принялась читать «диалог между гетерой Лаисой и пьемонтским чертом». Во время чтения ее глаза не раз вспыхивали ироническим огоньком. Дочитав до конца, она весело рассмеялась, но внезапно ее веселость потухла и на лице отразилась печаль.

— Знаете, Одар, — сказала императрица, — мне даже жаль девушку! Судя по этому разговору, она гораздо лучше, чем я думала, и очень несчастна. Бедняжка! Как изломала жизнь эту натуру, в которой очень много хороших качеств!.. Гюс очень неглупа, ей нельзя отказать в меткости суждений… А какая тоска по чистым радостям чувствуется в каждом слове! Как жаль, что она должна стать жертвой высших политических соображений!

— Но, ваше величество, — заметил Одар, — девчонка все равно играет в опасную игру, и гораздо лучше, если гнев «очень серого графа» обрушится на нее в таком деле, где заступничество вашего величества не даст графу чересчур жестоко расправиться с язвительной «Лаисой». Но что было бы, если бы граф лично застал ее с одним из своих соперников!

— Вы ничего не понимаете, Одар, — резко ответила императрица. — Я сожалею вовсе не о том, что Гюс придется вынести неприятную сцену с графом. Мне жаль, что она с таким доверием отнеслась к вам и должна будет раскаяться в своем доверии. Вы не можете себе представить, как губительно действуют на женскую душу подобные случаи! Бедняжка! Чем она виновата, что на ее жизненном пути встречаются или смешные чудаки, вроде маркиза де Бьевра, или… заведомые негодяи…