Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

Главной слабостью грузинской номенклатуры (как и в варьирующейся степени номенклатур большинства советских республик) являлось то, что они на самом деле не были настоящими бюрократами. Бюрократизм как раз мог бы спасти и их самих, и управляемую ими страну. Укорененное и дисциплинирующее бюрократическое начало могло бы наделить номенклатуру способностью превратиться перед лицом революционной ситуации в корпоративное профессиональное сообщество беспристрастных и компетентных технократов. Это и спасло большую часть номенклатуры в соцстранах Восточной Европы и Прибалтики, а заодно обеспечило преемственность государственных структур. Не то в Грузии. Вместе с коммунистическим режимом распалось само государство. Распад стал быстрым, неминуемым и вдобавок зрелищным, как только моральная легитимность властей Грузинской ССР оказалась утерянной, а Москва не только не смогла предложить ему никакой эффективной поддержки, но и навредила крупнейшим образом. Впоследствии это интерпретировалось на тбилисских улицах как сложно закрученный заговор, хотя подобные теории, как всегда, не особенно озабочены логически правдоподобным объяснением мотивов и предполагаемых выгод центра. Полезнее будет вспомнить, что в Венгрии в 1956 г. и в Польше в 1981 г. возникали куда более серьезные восстания, в ответ на которые Москва могла счесть себя вынужденной пойти на самые крайние репрессивные меры. Если бы тогда произошло худшее – прямая советская оккупация с партизанским сопротивлением и ответными массовыми репрессиями, – едва ли бы возникла историческая возможность для мирных пактов 1989 г. между реформистской номенклатурой и национальной интеллигенцией. В данной ретроспективе сложнее обычной карикатуры выглядят фигуры Яноша Кадара и Войцеха Ярузельского, соответственно венгерского и польского коммунистического диктатора, упредительно взявших на себя подавление восстаний в собственных странах силами национальной армии и полиции, а затем и «декомпрессионные» реформы, постепенно приведшие к либерализации режимов. Следует упомянуть, что и в самой Грузии в 1970-е гг. аналогичную стратегию самостоятельного проведения репрессий против радикальных националистов и в то же время либеральных послаблений в отношениях с творческой интеллигенцией проводил и Эдуард Шеварднадзе. Однако в 1989 г. грузинские власти не допустили использования собственной милиции для разгона провокационных демонстраций, привычно переложив ответственность на Москву. Эта слабость обошлась всем крайне дорого.

Причины нестойкости грузинской государственности были обусловлены и исторически, и структурно. Современная государственность была привнесена извне и притом воспринималась в грузинском обществе как источник рентных доходов, поскольку Грузии, точнее – Тифлису, выпало стать столицей русской администрации на Кавказе. Поскольку русское завоевание носило почти сугубо военно-престижный характер, приоритетом кавказской политики империи стало обеспечение в Грузии плацдарма, а не капиталистическая эксплуатация территории. Добавьте к этому православное христианство, что культурно и статусно сближало грузинскую знать с элитой Российской империи. Сочетание геополитических и цивилизационных факторов обернулось исторической удачей, пускай не исключительной и все же довольно редкой для колониальных ситуаций. При наместнике графе Воронцове в 1840-х привлечение кавказской, т. е. в первую голову грузинской знати на офицерскую службу сделалось сознательной политикой. Воронцов, задавший роскошный пример демонстративного дворянского потребления, научил грузинскую знать одеваться по парижской моде, посещать балы и оперу, отдавать детей в гимназию, жить, конечно, в долг, т. е. стать опорой имперской власти и проводниками вестернизации[251]

. В XIX в. Тифлис приобрел славу места, изобилующего синекурами с совершенно неутомительным рабочим графиком, с праздничной атмосферой, которую многие русские находили очаровательной (либо возмутительно бездельной). В советские времена Грузия сохраняла (а многие грузины культивировали) образ страны превосходных вин, отменной кухни, постоянно солнечной погоды, изысканных манер и легкого отношения к проблемам. Грузины гордились тем, что умели жить и знали, как этим наслаждаться.