Адептус Механикус: Омнибус

Винтрас обошёл когитаторы и остановился перед ним, и Коскинен сразу пожалел, что открыл рот. Служить модератусом на “Владыке войны” — великая честь, но любой принцепс — даже принцепс “Пса войны” — был старше по званию и имел право оборвать его жизнь.

— Что это, модератус забыл своё место? — произнёс Винтрас, склонившись над Коскиненом и оскалив зубы с острыми клыками. — Поосторожней, человечек, пока страшный серый волк не перегрыз тебе глотку.

+Оставь парня в покое, Винтрас,+ раздался резкий голос из аугмитов саркофага Скамёльда. +Он видит, что ты пришёл на встречу стаи одетый как на похороны.+

— Прошу прощения, Лунная Скорбь, — сказал Винтрас, отступив со звериным оскалом. — Я жду вашего слова.

— Правильно, сейчас все здесь, Скамёльд, — проворчал Хяркин, его экзоскелет скрипел и лязгал, когда он снова начал прохаживаться по темплуму. — Что вы хотели от нас?

+Ты знаешь, чего я хочу. Командования. Лют изжил себя. Его время прошло. Я главенствую над легио. Вы все знаете это.+

Никто не ответил. Коскинен и Гирдрид ожидали подобного развития событий, но услышать такое произнесённым вслух и столь дерзко перед остальным легио всё равно стало шоком. Осматривая медицинский темплум Коскинен понял, что никто не хотел видеть Лунную Скорбь главным. Взаимоотношение внутри стаи являлись отражением альфы и холодное сердце Скамёльда, в конечном счёте, возьмёт своё и станет доминировать над титанами под его командованием, и превратит их из дружных охотников в злобных хищников. Хяркин выглядел потрясённым предложением Скамёльда и даже Винтрас казался встревоженным, хотя он, скорее всего, понимал, что так и произойдёт.

— Принцепс Лют ещё может проснуться, — сказал Хяркин.

+И когда он проснётся, кто-нибудь из присутствующих может сказать, что он не будет грезить былыми войнами, и снова не обратит оружие на брата из стаи?+

Коскинен хотел высказаться в защиту Люта, но Магос Биологис так и не установили причину кошмара и не могли дать гарантии, что подобное психическое расстройство не повторится. Скамёльд сказал только правду, но чувство справедливости модератуса всё равно противилось ей, потому что принцепс “Разбойника” вырывал лидерство над стаей, когда альфа не мог защитить своё положение.

— Правом командования должны наделять Старокровные, — возразил принцепс Хяркин в последней отчаянной попытке следовать протоколу легио.

+Старокровных здесь нет. Здесь мы. Я. Зимнее Солнце повернул оружие против брата-воина. Нет большего преступления против стаи. Почему ты вообще споришь, Железная Синь? Я — Лунная Скорбь и ты не равен мне.+

Хяркин склонил голову, лязгая экзо-суставами. — Вы — старший стаи, Лунная Скорбь.

+Тогда закончим с этим. Я — альфа-принцепс.+

+Нет.+

Коскинен подпрыгнул от звука из саркофага за спиной. Принцепс Арно Лют плавал за стеклом, его выпуклый вытянутый череп всё ещё кровоточил после недавних многочисленных инвазивных операций. Соединяющие с манифольдом кабели отсутствовали, и резьбовые разъёмы в груди и позвоночнике зияли, словно раны со стальными краями. На передней панели саркофага мерцали зелёные огоньки, и Коскинен увидел, как Гирдрид вытащила незаметный инфоштекер.

+Я — Зимнее Солнце, и ты не равен мне.+

Манифольдная станция Валетте висела во мраке на краю системы, словно терпеливый паук, поджидающий в сети неосторожную жертву. Лёд мерцал на её тёмной круглой средней секции, а из медленно вращавшегося центрального коммуникационного отсека тянулось множество механических манипуляторов, ауспиков, топографов, перехватывающих авгуров и пси-проводников. Хотя “Сперанца” всё ещё оставалась в сотнях тысяч километров от станции, носовые пикт-устройства воспроизводили её изображение с идеальной точностью.

Почтительная тишина воцарилась на мостике ковчега. Как последнее место, получившее сообщение от магоса Телока, манифольдная станция Валетте одновременно представляла собой святое место и памятник. Ни один из собравшихся магосов не мог не признать важность путешествия к ней, прежде чем попытаться пробиться сквозь Шрам Ореола.

Магос Азурамаджелли сохранял курс и контролировал постепенное увеличение мощности двигателя, по мере продолжения ремонта в повреждённой камере сгорания. Из-за потери огромного количества крепостных Сайиксека возникли проблемы, но благодаря использованию рабочих бригад сервиторов с опустевших перерабатывающих судов ожидаемое падение производительности и эффективности оказалось меньше, чем боялся магистр двигателей. В самой дальней части мостика Линья и Виталий Тихоны работали за станцией астронавигации, умело управляя парой четырёхмерных карт.