Адъютант его превосходительства

Юра невольно замер у двери, не зная, что ему делать, когда услышал шорох и увидел, как шевельнулась портьера, плотно закрывающая дверь в кабинет командующего. Не сводя с неё глаз, Юра попятился, вышел из гостиной в коридор и уже оттуда вернулся в приёмную.

— Ты чего это такой взъерошенный? — увидев его, спросил Микки.

— В гостиной Владимира Зеноновича кто-то прячется, — таинственным голосом сообщил Юра.

Микки бросил взгляд на книжку в руках Юры и в тон ему с оттенком насмешливости ответил:

— От такой книги и не то почудится…

— Нет, я серьёзно! Я вошёл… а он… за портьерой! — настаивал на своём Юра.

— Кто? — спросил Микки, вставая из-за стола. — Идём посмотрим. Не успели они войти в гостиную Ковалевского, как в дверях приёмной прозвенели шпоры. Вошёл Кольцов.

— Павел Андреевич, мальчик говорит, что в гостиной командующего кто-то прячется, — улыбаясь, сказал Микки.

— Кто там может прятаться? — усомнился Кольцов. Но тут же быстрым шагом вышел в коридор и направился к покоям командующего.

В гостиной Юра указал на портьеру. Кольцов отдёрнул её. Никого. С улыбкой посмотрел на мальчика. Юра недоуменно пожал плечами. Он мог поклясться, что это ему не почудилось.

— Заглянем ещё в спальню, — предложил Кольцов.

Но и там никого не обнаружили.

— Эй, кто-нибудь! — на всякий случай крикнул Кольцов. Откуда-то издалека отозвался знакомый хриплый и недовольный голос. В столовую вошёл генеральский ординарец Степан. На лбу у него висели нечёсаные белесые пряди.

— Ты где был? — строго спросил Кольцов, глядя в плутоватые глаза ординарца.

— Во дворе, к прачкам за бельём, как бы сказать, ходил, — часто заморгал ординарец соломенными ресницами.

— Не видел, никто не выходил отсюда чёрным ходом? — продолжал допрашивать Кольцов.

— Не примечал, Павел Андреевич. — И, отморгавшись, добавил: — Вроде точно не примечал.

Кольцов снова с улыбкой взглянул на Юру.

— Это ветер, сквозняк, вернее, — объяснил он и взял из рук Юры книжку. — И ещё… Лейхтвейс!

— Мой друг, советую вам прочесть «Вий» Гоголя, если, конечно, не читали, — усмешливо посоветовал Микки. — Везде потом будут чудиться гробы и черти.

Они вернулись в приёмную. Позади всех плёлся сконфуженный и удручённый Юра.

Вскоре, провожая из кабинета полковника Щукина, в приёмную вышел Ковалевский. Увидев Кольцова, озабоченно сказал:

— Павел Андреевич, распорядитесь и лично проследите, чтобы к вечеру приготовили специальный паровоз с вагоном.

— С вашим салон-вагоном? — переспросил Кольцов.

— Нет, это не для меня.

— Будет исполнено, Владимир Зенонович! — вытянулся Кольцов.

Лишь после этого Ковалевский обратил внимание на Юру.

— А, юный путешественник, — ласково потрепал он его по голове и затем, бросив взгляд на Щукина, предложил: — Может, попросим Николая Григорьевича разобраться с вашим садовником?

— Нет, нет! — испуганно и торопливо ответил Юра. Ковалевский с недоумением посмотрел на него, и Юра, поняв, что допустил оплошность, сбивчиво проговорил: — Спасибо, Владимир Зенонович, но я уже и думать о нем забыл. Да, наверное, это был вовсе и не наш садовник… просто, наверно, мне показалось.

— Да, да, — с рассеянным видом согласился Ковалевский. — Может, и показалось. Ну-ну! — И ушёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

Вернувшись к себе, Юра ещё долго не мог успокоиться: заинтересуйся полковник Щукин «садовником» — и… страшно подумать, что могло бы произойти. Получилось бы, что Юра сам отдал чекиста в его руки.

Немного послонявшись по комнате, Юра присел к столу, снова было взял «Пещеру Лейхтвейса». Но, поморщившись, отбросил книжку — впервые мир выдуманных приключений показался ему пресным и скучным. Он продолжал думать о Семёне Алексеевиче, и не просто думать, а изобретать различные способы его освобождения. И, наконец наняв извозчика, отправился в лагерь для пленных, чтобы осуществить один из них. План этот Юра считал невероятно простым и уже поэтому гениальным. Поручик Дудицкий должен обязательно поверить Юре, что Семён Алексеевич — садовник из их имения, и как начальнику лагеря ему ничего бы не стоило отпустить пленного.

Территорию лагеря окружал высокий забор с колючей проволокой вверху. Юра сказал дежурному, что ему нужен поручик Дудицкий, и назвал себя. И уже вскоре он сидел в канцелярии напротив начальника лагеря, который не очень удивился рассказу Юры — мало ли что бывает, — но спросил:

— Кстати, как фамилия садовника? Я велю доставить его сюда, — Дудицкого забавляла наивная встревоженность мальчика.

Юра не знал фамилии Семена Алексеевича, но предвидел этот вопрос. С хорошо разыгранным — высокомерием он ответил:

— Господин поручик, откуда я могу знать фамилию какого-то садовника?

Дудицкий хохотнул:

— Убейте меня, я тоже своего не знал. А как мы его все-таки найдём?

Юра и этот вопрос предусмотрел в своём плане. Как бы размышляя, он предложил:

— Может, я пойду посмотрю?

Дудицкий на секунду задумался и вдруг подозрительно спросил:

— Слушайте, Юрий, а почему вы не обратились к командующему?