Адъютант императрицы

Фирулькин поднялся по лестнице и вошел в гостиную. Он не заметил в темноте, что госпожа Леметр на его церемонный и высокомерный поклон ответила сдержанно и холодно, и с миной влюбленного, придававшей его лицу что-то отталкивающее и вместе с тем комичное, приблизился к Аделине, которая, занятая своею работой, сидела у окна.

Целуя руку Аделины, которая, удивившись его неожиданному приходу, не успела ее отнять, он сказал:

— К несчастью, моя очаровательная невеста, мне пришлось на долгие дни лишиться созерцания вашей красоты; надеюсь, — продолжал он, бросая на девушку сладострастные взгляды, — что вы тем не менее не усомнились в моей любви; меня всецело поглотили дела, и я был принужден отказаться от влечения своего сердца прийти сюда. Дело вроде моего — это маленький мир, и я не могу спешить, так как должен дать созреть золотым плодам, прежде чем сорвать, дабы впоследствии ни в чем не было отказа моей очаровательной супруге, если бы даже у нее появились княжеские капризы. Теперь же у меня опять есть время. Быть может, даже хорошо, что мои дела держали меня в отдалении, и таким образом моя дорогая Аделина имела время забыть свой мимолетный каприз, заблуждения своего сердца и убедить себя, что Петр Севастьянович лучше, чем какой-либо молодой фат, не обладающий ничем, кроме гладкой розовой мордочки, имеет возможность украсить жизнь такой молодой, прелестной дамы, как вы, всем земным блеском и заключить драгоценную жемчужину в достойную оправу. Теперь все мои мысли будут направлены на то, чтобы устроить и убрать дом моей будущей хозяйки.

Он снова потянул руку Аделины к своим губам, но та резко вырвала ее и проговорила:

— Я ни на миг не оставляла вас в сомнении относительно своих чувств, господин Фирулькин; вы отлично знаете, что любовь, наполняющая мое сердце, восстает против намерений, которые вы питаете по отношению ко мне, и, кроме того, я могу определенно сказать вам, что, если бы даже мое сердце было совершенно свободно, я никогда не подарила бы вас своей благосклонностью. Надеюсь, что после этого объяснения вы прекратите свои посещения, которые все равно не в состоянии изменить мой образ мыслей.

Она отвернулась, не стараясь даже скрыть отвращения, и принялась за свою работу, так как была вполне уверена, что Фирулькин после этого объяснения, не допускавшего никакого ложного толкования, сейчас же удалится.

Однако он продолжал стоять перед нею; его маленькие глаза коварно блестели, и он, хихикая, заговорил:

— Так вот как, прекрасная барышня? Время, которое я дал вам на размышление, только усилило ваше непонимание! Ну, так как вы недостойны моей доброты, то и я буду с вами говорить другим языком. Быть может, вы и заслужили, чтобы я оставил вас в покое, так как вы оказались недостойны чести, которую я вам оказываю. Но Петр Севастьянович Фирулькин не привык отказываться от того, к чему однажды протянул руку. Я решил, что вы будете принадлежать мне — и вы будете мне принадлежать; но я не стану больше просить, вам не придется больше высмеивать льстивого возлюбленного; я буду приказывать — вы будете бояться меня и научитесь повиноваться. Ровно через месяц будет наша свадьба, понимаете! И вы, госпожа Леметр, — продолжал он, поворачиваясь к ней, — позаботитесь о том, чтобы ваша дочь оставила все, что недостойно ее в ее новом положении. Прежде всего вы позаботитесь, чтобы она не сообщалась с молодым офицером, что, как это ни странно, имело место с вашего разрешения.

— Сударь, — воскликнула Аделина, гневно поднимаясь с своего места, — так как вы, несмотря ни на что, не уходите, я же, в силу физической слабости, не могу выгнать вас вон, то мне ничего не остается, как уйти самой, чтобы избавиться от вашего общества.

Она хотела выйти в прихожую, но Фирулькин, весь дрожа от ярости, быстро преградил ей дорогу и, схватив за руку, закричал:

— Вы останетесь здесь, бесстыдница, и выслушаете мои приказания — понимаете? — мои приказания, так как с вами говорит ваш господин… Понимаете! И вы, сударыня, — продолжал он, в то время как Аделина тщетно старалась вырваться, — будете отвечать мне за невоспитанность своей дочери, которую я считаю следствием вашего небрежного воспитания; заприте ее под замок, или я прикажу запереть вас обеих, чтобы вы научились понимать, чем вы мне обязаны.

— Прошу вас, сударь, — строго возразила госпожа Леметр, — не забывать прежде всего, чем вы обязаны двум дамам, находясь у них в комнате, которые к тому же чужестранки и потому могут требовать по отношению к себе вдвойне вежливого и почтительного обращения.

— Что за тон! — воскликнул Фирулькин, не ожидавший со стороны матери Аделины отпора. — Да, вы иностранки, и потому я покажу вам, как обращаются с пришлыми комедиантками. С моей стороны было много чести желать поднять до звания своей супруги простую девку, теперь она испробует кнута за свое непослушание.