Адъютант императрицы

– Мне отдан строжайший приказ под угрозой телесного наказания и смертной казни никого не пропускать без личного приказания его превосходительства! – возразил солдат и направил на Мировича свой штык.

Этот короткий разговор привлек внимание остальных солдат из стражи, так как всюду царила глубокая тишина. Наполовину открытые двери караульни распахнулись и оттуда вышли солдаты с ружьями в руках.

– Я уже объяснил часовому, – с нетерпением сказал Мирович, – что веду сюда служебный патруль; пропустите или вас подвергнут тяжелому наказанию!

– Здесь никто не имеет права ходить кроме его превосходительства, – возразили солдаты, по-военному отдавая офицеру честь, но вместе с тем загораживая всю ширину прохода.

– Убирайтесь к черту с вашим превосходительством! – вспылив, воскликнул Мирович. – Мы здесь по приказу правительствующего сената… Дать сейчас дорогу!

С обнаженной шпагой он бросился на солдат; некоторые из них стали нерешительно пятиться, а часовой поднял ружье и выстрелил. Пуля ударила в стену, не задев никого.

Быстро последовало несколько выстрелов со стороны наступающих заговорщиков.

– Не стреляйте, не надо стрелять! – крикнул Мирович, бросившись на часового и стараясь обезоружить его.

К нему на помощь подбежали его солдаты и в несколько секунд часовой лежал без ружья на полу, а солдаты из стражи стояли в нерешительности, держа в руках оружие.

– Ведь вы слышали, – сказал сержант Писков, подходя к ним, – что мы должны исполнить приказ сената; лучше не сопротивляйтесь, это было бы государственной изменой!

– Приказ сената? – сказал один солдат. – Сенат конечно выше генерала; но где же приказ?

– Здесь, – воскликнул Мирович, вынимая бумагу, изготовленную им совместно с Ушаковым. – Здесь все сказано, убедитесь сами, но только скорее! Дальнейшая проволочка не будет вам прощена!

Один солдат принес из караульни фонарь; при свете солдаты почтительно осмотрели бумагу с большой привешенной к ней печатью.

– А что сказано в приказе? – испуганно и нерешительно спросил один из них.

– Читай! – сказал Мирович, передавая бумагу сержанту Пискову. – Читай, только скорее, ради Бога, мы и так потеряли слишком много времени!

Громким голосом Писков прочел содержание приказа.

– Императрица низвергнута, – промолвили чуть слышно испуганные солдаты, – тот узник и есть законный царь.

– Вы слышали? – крикнул Писков. – Святая Русь не должна больше управляться чужеземкой-еретичкой. Всякое дальнейшее промедление – величайшее преступление против законного царя, злодеяние против святой православной церкви, которую он защищает. Берите свои ружья, идите за нами и заслужите милость истинного царя, который будет добр к своим верноподданным!

– Верно! – воскликнули солдаты из стражи, – Екатерина – чужестранка; говорят, что она в душе – еретичка. Сенат приказывает и мы должны повиноваться!

– Да здравствует Иоанн Антонович, наш законный император! – воскликнул Мирович.

Стража повторила этот клич и смешалась с остальными заговорщиками; даже часовой, произведший выстрел, примкнул к ним.

Мирович стал во главе отряда, чтобы вести своих вперед. Вдруг раздались поспешные шаги под сводами прохода, генерал Бередников услышал выстрелы и шел, в сопровождении своего адъютанта и двух других офицеров, чтобы справиться о причине такого небывалого, невероятного происшествия. Помимо воли, в силу одной привычки ряды солдат пред генералом расступились, и сразу Бередников и Мирович очутились лицом к лицу.

– Я слышал выстрелы, кто осмелился здесь стрелять? – спросил генерал.

Мирович положил руку на его плечо и вместо ответа произнес:

– Теперь, ваше превосходительство, я – комендант Шлиссельбурга и вы находитесь у меня под арестом; дайте мне свою шпагу! Как видите, всякое сопротивление бесполезно, и мне придется только пожалеть, если вы вынудите меня прибегнуть к насилию.

Бередников взялся за шпагу и крикнул солдатам:

– Сюда, ко мне, ребята; я – ваш генерал! Хватайте бунтовщиков против императрицы и вам будет все прощено!

Но солдаты с угрюмым видом приложили штыки к груди Бередникова.

– Нет у нас императрицы! – воскликнули они. – Правительствующий сенат освободил Россию от чужеземцев. Да здравствует Иоанн Антонович, законный император!

Бередников побледнел и смотрел на солдат недоумевающим взором. В его голове промелькнула мысль, что, может быть, и правду говорит Мирович, может быть, в Петербурге Екатерина уже свергнута с престола? Кроме того, он сознавал, что действительно сопротивление бессмысленно, так как солдаты все прибывали из казарм и все, после небольшого разъяснена со стороны заговорщиков, примыкали к ним. Голоса всех сливались в общем кличе:

– Да здравствует Иоанн Антонович, наш законный император!

Бередников, бледный, растерянно смотрел на солдат; сложив накрест на груди руки, он в молчании опустил голову.

Писков тотчас же обезоружил его.