Адмет

мы ослеплены, мы пьяны болью дикой.

Аполлон

Где радость, смех? Исполнил обещание

я, данное на радостях, – отнял Алкид

у смерти ее цену, дважды выиграл

сегодня ты.

Адмет

Отягощенный опытом

предсмертия, как стану жить? Родителей

я потерял, поскольку смерть не выбрали,

жена стоит чужда мне, смотрит в сторону,

поскольку жизнь я выбрал.

Аполлон

Но жива она,

мила тебе по-прежнему, ты муж ее

и ценишь жертву – ваш скрепился ныне брак

вторым кольцом; ее ты знаешь: нежная,

ни словом ни полсловом попрекнуть тебя

она не сможет.

Адмет

Страшно, страшно, господи,

доселе неприступные законы мне

переступить, жизнь обменять на смерть, вернуть

потерянное; меры нет делам моим,

сверх всяких сил даешь; терплю я радость ли

великую, великое ли горе пью –

еще не понимаю. Страшно, господи.

Аполлон касается Алькесты, и она окончательно оживает.

Алькеста

Мой милый, мой возлюбленный…

Адмет

Жива?

Алькеста

Жива.

Прижми меня, целуй.

Адмет

Скажи, что было там?

Алькеста

Не спрашивай – согрей своими ласками,

гони остатки боли страстью бешеной.

Возьми меня.

Аполлон

Живите, дети, счастливо.

(Берет лиру и под ее легкий перезвон начинает.)

Заживете долгой, легкой жизнью,

праведной, не вспомните день горький

смерти вашей: нет рубцов на теле,

тления следов на сердце нежном

нет; течет бурливо, своевольно

жизнь, изнемогает под напором

сил благих; жить – так не знать о смерти

ничего, и смерти не осталось

позади, лишь бытие сплошное.

(Отступает от Адмета, обращается только к Гераклу и хору.)

Так один, другой от смерти ходят,

пролагают тропки, ставят вешки,

хитрецы и сильные, – немного

их пока, но дело прирастает

очевидным нищей попущеньем:

руки ее хилы, извернуться

просто – ходишь-бродишь жив под солнцем,

и таких все больше, время вышло

смерти безраздельного господства.

Кто-то вынут из круговорота,

не увидит пропастей Аида,

на земле останется навечно.

Это я свидетельствую, солнца,

жизни сильный бог, – смеюсь над смертью,

я лучей бессмертье расточаю

над землей, на радость человеку.

Геракл

Белым камнем отмечу начавшийся день –

день возврата, день солнцеворота,

прибывающих сил, золотых светлых дней,

отступающей, трусящей смерти.

Теплой кровью наполнятся жилы, пройдет

смерти оторопь, смоются раны

ключевою водой – в сердце радость и боль,

соревнуясь, торопят биенье.

Возвращается зренье усталым глазам,

пустоту, наготу, ада вечную тьму

наблюдавшим сквозь сон, – наблюдают теперь

листья сада, восставшего к свету.

Теплым шепотом слух наполняется – день

расцветающий, нежный, весенний

легким шорохом трав, звонким посвистом птиц

обещает нам долгое лето.

ЭКСОД

Четвертая торжествующая песнь хора, аполлоническая

Мы видели бога, его и поем,

мы видели бога, теперь не умрем,

мы стаей летим, недоступные смерти,

в пространстве меж твердью и призраком тверди.

Закончен, прощен бывшей смерти позор,

отняли добычу, смерть – пойманный вор.

Просторы земли, искаженные светом,

бессмертьем полны, обновленьем одеты.