Адмирал

– Мы, скорее всего, станем заложниками. Потому что насчет того, что он мог убить нас, чистая правда. Если бы он хотел избавиться от нас, то не тащил бы нас с собой. Я, кажется, начинаю понимать, что ему нужно. Мы играем как раз ему на руку.

Я сдержал хохот. Это была бы пустая трата воздуха.

– Лейтенант, вы – девушка редкой проницательности. Местами.

В разговор вновь вмешался Нилс (возможно желая не допустить развития нового спора).

– Мы так и не узнали, что случилось с капитаном. Что произошло с вами, когда вы последний раз ходили в медотсек? – спросил он.

Я ненадолго задумался и сказал:

– Там было что-то живое.

– Быть того не может.

– Мы все сказали то же самое. И решили, что это был хомяк.

– Кто?

– Маленькое млекопитающее с Земли. Их часто держат дома, – объяснил я.

– Но медотсек на три палубы ниже и далеко в стороне от жилых кают.

– Мы готовы выслушать любую гипотезу.

– Вы говорили, что видели отчет, – напомнила мне Дейлани.

– Я никогда не видел отчета, а только слышал о нем, – поправил я ее.

– В нем утверждалось, что здесь нет жизни, верно?

– Полагаю, что так. Но разве могли они определить это наверняка, тем более со странным поведением сканеров? Мне даже неизвестно, спускались ли они на поверхность или только взяли автоматами пробы микроорганизмов.

– Вот, и я думаю о том же самом. Предположим, что тут есть какая-то жизнь, – сказала Дейлани.

– Я уже пытался предположить. И вряд ли соглашусь с этим предположением. Место совершенно пустое. Будь здесь какие-то мелкие организмы – допустим, размером с ту тварь, которую мы чуть не поймали, – думаю, мы нашли бы какие-нибудь их следы. Мы же не видели ничего, даже когда спускались под землю.

– Не надо было нам туда лазить. – Дейлани встряхнула головой. – Очень глупый поступок.

– Согласен. Это была моя ошибка. Но мы не увидели ровным счетом ничего. А если их нет на поверхности и нет под землей, то где же они? Сомневаюсь, что нам попался представитель местной формы жизни.

– Да какая тут может быть жизнь? Атмосферы же нет никакой, – удивился Нилс.

– Во вселенной попадаются очень выносливые обитатели. Жизнь умеет приспосабливаться. Но повторяю: я не думаю, что здесь кто-то может быть. Наша находка в лаборатории должна иметь какое-то объяснение. Что вы скажете насчет неисправного протеза? Например, части искусственной руки?

Нилсу понравился мой вариант.

– В этом что-то есть.

– Причем протез очень маленький, – добавил я.

– Может быть, женский?

– Экипаж состоял из двоих мужчин, – вмешалась Дейлани.

– Возможно, и нет. Что Тремма был мужского пола, я знаю точно, но второй пилот у него мог оказаться и женщиной. Черт возьми, испорченный протез вполне может объяснить и всю эту ерунду с резаком.

Мои брови невольно вздернулись. Неплохое, в общем-то, объяснение. Я представил себе второго пилота с искусственной рукой. Что-то там поломалось, и пилот утратил возможность управлять протезом. Они пошли в медотсек, заменили протез запасным, а потом забрали «14–14» и вышли из корабля. Потом вернулись, и тут оказалось, что и у второго протеза та же неисправность, только на сей раз к ней был подключен резак. На котором, тоже по причине какой-то неисправности, отсутствовал предохранитель.

Очень зыбко, конечно. Для того чтобы все завершилось именно тем финалом, который мы лицезрели, должно было совпасть очень много мелочей, но это было вполне возможно.

– Вы точно уверены, что не убивали их? – спросила Дейлани.

– Да, – ответил я. – А в чем дело?

– Я просто подумала о той штуке, которую вы поймали. Мы не видели ее, но слышали. Если бы что-то такое забралось к вам в скафандр? Вы бы ударились в панику? – Она вскинула голову, вероятно глядя на меня. – Такое объяснение, пожалуй, лучше.

– В вакуум-скафандре ничего не спрячется.

– Но люди, погибшие в шлюзе, были в технических скафандрах. Там-то для всяких мелких тварей места вполне хватит, – резонно заметила она.

Я пожал плечами. Дейлани была права.

– Даже думать не хочу об этом. – Идея была, честно говоря, страшноватая. Я уставился под ноги и сосредоточился на ходьбе.

– Но вам-то что волноваться? Вы же в вакуум-скафандре.

– Но оно может забраться в шлем.

– Может быть, поговорим о чем-то другом? – взмолился Нилс.

Мы шли и шли. Путь казался бесконечным. Порой мы брели по колено или по пояс в тумане, порой будто плыли сквозь него. Порой тумана не было вовсе, и мы плелись по тускло поблескивавшей черной почве. Все было одинаково. Все пригорки были пологими, ложбины никогда не оказывались слишком глубокими, если не считать попадавшихся изредка пропастей, но и они не слишком мешали движению. Как правило, мы просто перепрыгивали через них.

Разговор постепенно сошел на нет, и теперь мы шли молча.

Наше положение становилось все тяжелее с каждым разом, когда кому-то из нас приходилось менять патрон O₂. Израсходованные баллончики мы просто выбрасывали, отмечая тем самым свой путь от краулера, который никогда больше не сдвинется с места.

Я отчетливо чувствовал, что настроение молодежи падало с каждым пройденным километром.