Адмирал Г И Бутаков

- Ваше превосходительство! Зачем вы тут? Вернитесь, здесь опасно! крикнул лейтенант. Григорий Иванович сделал гребцам знак и, налегши на весла, они нагнали четверку и оказались с ней борт о борт.

- Я ведь обещал, - спокойно отозвался Григорий Иванович, - что буду навещать буйки.

Грянул выстрел, и ядро, вспенив воду, упало довольно близко от адмиральской шлюпки. Бутаков продолжал разговаривать с Семечкиным (это был один из его любимых, наиболее способных офицеров).

- Уверяю вас, все дело в привычке. Я вспоминаю, как защитники Севастополя весьма скоро перестали кланяться пролетавшим над головой ядрам, хотя вначале едва ли не большинство из них имело к тому позыв.

- Право, уезжайте, Григорий Иванович! - упрашивал лейтенант. - Ну, можно ли вам так рисковать собой?

Но адмирал не слушал его он всматривался в белеющие вдали паруса двух шлюпок, обгонявших друг друга.

- Вот это я понимаю. Молодцы! Кто это, желал бы я знать? - воскликнул чрезвычайно довольный Бутаков.

Бутаков имел полное основание быть довольным. Не прошло и десяти дней со дня отдачи приказа о посылке шлюпок к буйкам в районе щитов во время стрельб, а успехи были уже достигнуты большие. "Я убедился сегодня, - писал он в приказе, - что для будущих паровых шлюпок флота нашего не встретится недостатка в охотниках подсунуть мину под неприятельский корабль"{114}.

Вице-адмирал не ошибся. Спустя десять лет русские минные катера под руководством его ученика Степана Осиповича Макарова одержали ряд побед над сильным турецким флотом на Черном море.

Бутаков воспитывал в командирах кораблей броненосной эскадры смелость, настойчивость, хладнокровие, умение рассчитать свои действия. С этой целью он часто проводил соревнования в управлении судами. Но теперь эскадра состояла из броненосных кораблей со сложной техникой, имевших большее водоизмещение, чем суда практической эскадры, и столкновение их при маневрировании могло вызвать тяжелые повреждения, на исправление которых пришлось бы затратить тысячи рублей. Поэтому Бутаков объявил следующие условия соревнования: "За кормою флагманского корабля будут находиться три горизонтальные шеста или рейка. Коснувшемуся первого из них, т.е. самого высунутого, будет делаться сигнал "изъявляю свое удовольствие". Кто пройдет тремя футами ближе к корме, тот коснется второго рейка, и ему будет изъявлено особенное удовольствие мое. Тот же корабль, который по недостатку еще глазомера, но по избытку желания не отстать от других, коснется третьего рейка, находящегося в трех футах от второго, к сожалению моему, получит замечание словесное или сигналом"{115}.

Таким образом, и тут все дело сводилось к знаменитому бутаковскому "чуть-чуть", которое требовало не слепой, безудержной отваги, а действий, основанных на точном расчете.

Особенно Бутаков ценил в людях самообладание и находчивость. "Попасться в беду всегда легко, а в нашей службе в особенности, - говорил Григорий Иванович. - Выпутаться же из беды трудно, если не сохранить над собою полную власть в тяжелых обстоятельствах"{116}. Вот почему, когда броненосная батарея "Первенец" при следовании Барезундским фарватером получила подводную пробоину, Бутаков не только не сделал за это выговор командиру батареи капитану 2 ранга Копытову, но, наоборот, отметил в приказе хладнокровный расчет, с которым он посадил батарею в илистую отмель, чтобы таким образом закрыть пробоину в днище корабля, через которую в него поступала вода. Более того, желая предупредить возможные неприятности для командира со стороны высшего командования, Бутаков послал управляющему морским министерством телеграмму следующего содержания: "Течь на батарее "Первенец" ничтожна. Останется при эскадре. Командир молодцом выпутался из беды; офицеры и команда исполняли долг с примерным рвением и порядком. Я... в особенности доволен тем духом, который направил "Первенец" не в док в Кронштадт, a к эскадре для продолжения плавания. В военное время это значило бы получить подкрепление, вместо ослабления наших сил. Этим можно гордиться!"{117}

Чуткое отношение начальника эскадры к подчиненным действовало на них воодушевляюще. Они знали, что в случае аварий или ошибок по службе они услышат от своего адмирала не злобные окрики, а строгую и справедливую оценку и помощь в затруднительной обстановке.

Громадное значение Бутаков придавал морской подготовке и, в частности, шлюпочным гонкам. "...Это едва ли не лучший из находящихся в наших руках способов, чтобы молодым людям узнать себя, начать закаливать свои нервы, изощрять свой глазомер и готовить себя ко всем непредвиденным случайностям нашей службы... Состязания шлюпок, вместе с тем, прекрасное средство нам всем узнавать, кто из нас из какого металла"{118}, - писал он в приказе от 1 сентября 1867 года.