Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии

Он не мог заставить себя смотреть на ужасы уступа, на разорванные тела и стонущих раненых. Все это предстало перед его мысленным взором, пока он слушал доклад Сеймура о том, что он увидел, взобравшись по лестнице. Все было кончено. Раненые будут перевязаны и доставлены на побережье, где их ожидает смерть, здоровые отправятся вместе с ними, со связанными руками. Нужно послать курьера к губернатору с вестью о том, что пиратское гнездо уничтожено, и, таким образом, можно отозвать патрули и распустить милицию по домам. Ему не хотелось смотреть на тех несчастных, которых он победил. Азарт охоты схлынул. Он поставил перед собой задачу, проблему, которую нужно было решить, как если бы, например, ему необходимо было определить долготу по наблюдениям за луной, и он достиг цели. Однако результат этого успеха будет выражаться в повешенных, убитых и раненых, в этом изувеченном теле, лежащем на камнях. Он взялся за эту работу по большей части ради того, чтобы восстановить свою понесшую урон честь, восстановить самооценку, упавшую из-за его похищения пиратами. Ему не доставляло удовольствия спорить с собой, приводя доводы, что если бы это сделал не он, то это сделали бы другие, но ценой больших людских потерь и экономических затрат. Разве что только это позволяло ему подтрунивать над собой, называя себя полуоблысевшим казуистом. Случаи, когда Хорнблауэр делал то, что выглядело правильным в глазах Хорнблауэра, встречались редко.

И все таки, было некое циничное удовольствие в том, что используя свое высокое звание, он мог переложить на Сефтона и Сеймура хлопоты вести десант ускоренным маршем к берегу, не допуская длительного пребывания на ночном воздухе, вернуться на борт и полакомиться вкусным обедом, хотя это и подразумевало докучное общество Фелла, и улечься спать в уютной кровати. Радостно было обнаружить, что Фелл уже отобедал, и ему можно было позволить себе поесть в компании разве что своего флаг-лейтенанта и секретаря. Тем не менее, в его усыпанном розовыми лепестками ложе обнаружился один острый шип, который возник, как это не парадоксально, в результате того, что ему казалось добрым поступком.

– Я собираюсь дополнить рапорт в Адмиралтейство еще одной строчкой, касающейся Вас, Спендлов, – сказал он. – Отправиться к пиратам с белым флагом – это был храбрый поступок.

– Спасибо, милорд, – ответил Спендлов. Потупив взор, он барабанил пальцами по столу, явно не решаясь сказать что-то. Наконец, по-прежнему не поднимая глаз, он продолжил, – В таком случае, может быть Вы, милорд, будете так любезны, что замолвите за меня словечко и в другом деле?

– Разумеется, да, – отозвался ничего не подозревающий Хорнблауэр, – В каком же?

– Благодарю Вас, милорд, – я понимаю, конечно, что очень мало заслуживаю Вашего доброго ко мне отношения, но я был бы крайне признателен, если Вы взяли бы на себя труд переговорить на мой счет с мисс Люси.

Люси! Хорнблауэр совершенно забыл о девушке. Ему не удалось совершенно скрыть растерянность, что не могло не броситься в глаза Спендлову, оторвавшему, наконец, свой взор от скатерти.

– Мы все время шутили насчет доходного брака, милорд, – продолжал Спендлов. Предельная осторожность, с которой он выбирал слова, свидетельствовала о глубине его чувств. – Меня не будет беспокоить, если мисс Люси не получит ни пенни приданого. Милорд, для меня это очень важно.

– Она весьма очаровательная молодая девушка, – произнес Хорнблауэр, в отчаянной попытке оттянуть время.

– Я люблю ее, милорд, – Спендлова вдруг прорвало, сметая в сторону все преграды. – Я очень люблю ее. На балу я пытался добиться ее расположения, но мне это не удалось.

– Жаль слышать это, – сказал Хорнблауэр.

– Но я не вправе упускать из виду ее восхищение Вами, милорд. Она без конца говорила о Вас. Я понял, что одно Ваше слово будет значить для нее больше, чем целая речь, произнесенная мной. И если Вы скажете это слово, милорд, я …

– Уверен, что Вы переоцениваете мое влияние, – вмешался Хорнблауэр, стараясь подбирать слова с той же тщательностью, как незадолго до этого Спендлов, однако, как он надеялся, не допуская неясностей. – Но я, разумеется, сделаю Все от меня зависящее.

– У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность, милорд, – заявил Спендлов.