Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

И вместе с тем омская Ставка не смогла выполнить своей главной функции – общего руководства ходом боевых действий, координации тех операций, которые проводились армиями порою почти независимо друг от друга. Так, Лебедев не добился сотрудничества генералов Гайды (Командующий Сибирскою армией) и Ханжина (Командующий Западной), а когда Колчак, стремясь установить единство управления, в июне подчинил было Западную армию Гайде, – последствия сразу оказались неприятными: «Гайда, – записывает в дневнике Вологодский 20 июня, – свою власть по командованию Западной армией начал с того, что особым приказом по армии обругал, почти в полном смысле этого слова, весь командный состав этой армии с ген[ералом] Ханжиным во главе», – после чего полномочия Гайды были вновь сокращены до командования одной Сибирскою армией. Пришедший на смену Лебедеву Дитерихс имел уже прерогативы Командующего фронтом, однако и он не сумел предотвратить операции армейского масштаба под Челябинском, на его взгляд «не соображенной с общим положением фронта» и поглотившей последние резервы. Показательным представляется и рассказ генерала Пепеляева об одном из переломных моментов борьбы:

«Мы двигались к Вятке… Войска рвались в поход; все складывалось так, что предвещало полный успех. И вдруг мы получаем из Омска приказ об отступлении. Я лично был всецело против отступления, для которого, по моему мнению, не было решительно никаких оснований, и стоял за продвижение вперед, к Вятке, а потом к Вологде, откуда в случае необходимости мы могли бы перекинуться в Архангельск, на соединение с союзниками. Однако созванное мною военное совещание высказалось за исполнение омского приказа об отступлении…»

Не так уж важно, возобладало ли на «военном совещании» чувство долга и дисциплины или просто здравый смысл, – существеннее сама возможность обсуждения проекта, который сводится к оставлению фронта, обнажению фланга своих соседей и головокружительному маршу, имевшему целью даже не вражескую столицу, а всего лишь Вологду или Архангельск. И наряду с безответственностью по отношению к своим соратникам и начальникам, в этом бесшабашном рассказе перед нами предстает и дух победоносной и самоуверенной Сибирской армии, чьи вожди как будто представляли собою наиболее беспокойный элемент в среде русского командования на Востоке России.

Хорошо известен конфликт с Гайдой, разыгравшийся в конце мая 1919 года. Свое резкое недовольство деятельностью штаба Верховного Главнокомандующего генерал сообщил по телеграфу даже не Колчаку, а премьер-министру Вологодскому, очевидно опасаясь, как бы вопрос не был погребен в недрах Ставки (в этом опасении он, наверное, был прав, поскольку адмирал «заявил, что эта телеграмма не должна быть докладываема Совмину и вообще [следует] сохранить ее в тайне, чтобы не делать из этого излишней шумихи»). Вологодский так излагает содержание телеграммы, полученной им 26 мая:

«Телеграмма эта в очень решительных тонах содержала в себе критику действий начштабверха г[енерала] Лебедева, называет его распоряжения неправильными, а директивы его безумными, роняющими авторитет Верховного Правителя, указывает, что он занимается политикой и мешает только работе Совмина. И как следствие таких действий – катастрофическое положение на всем фронте, вынужденное, почти без боев, отступление Южной армии, совершенно беспорядочное, и упадок настроения в Сибирской армии, где в некоторых частях и даже в командном составе замечается нежелание воевать и [намерение] уйти к родным местам – в Сибирь. Кончается телеграмма указанием на необходимость принять немедленно меры к удалению от всякого участия в командовании ген[ерала] Лебедева, к реорганизации управления штабов армии [109]и угрозой, что он, Гайда, с 26 мая не будет считаться с распоряжениями нач[альника] штаба Лебедева и просит обо всем доложить Совмину, чтобы он поддержал его домогательства».

Колчак и Лебедев отнесли тон телеграммы и ее требования к переживаниям Командующего Сибирской армией, связанным с наметившимися неудачами на фронте: если еще 23 мая «говорили, что положение Сибирской армии прекрасно», то разговор с Гайдой по прямому проводу 26-го принес известие, «что вся Вятка [110]нашими войсками очищена» (это было преувеличением, но красное наступление действительно началось). «Верх[овный] Правитель и Лебедев, – записывает Вологодский, – находили, однако, что Гайда излишне нервничает, дела вовсе не таковы, чтобы следовало приходить в отчаяние, что ген[ерала] Гайду жалко было бы терять как боевую командную силу, но его требования совершенно неприемлемы и даже предъявление таких требований – недопустимо».