Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

«В городах и крупных населенных пунктах, где введено военное положение, – гласило утвержденное адмиралом постановление Совета министров от 27 июня 1919 года, – привлечь, при недостатке милиции и наличного состава войск, мужское население в возрасте от 21 года до 45 лет к занятиям по ознакомлению с употреблением оружия для самоохраны и несения второстепенной караульной службы» («привлечение к отбыванию повинности по самоохране и караульной службе» предстояло в случае необходимости осуществлять военному министру по согласованию с министром внутренних дел). Эта мера имела целью не только мобилизовать тыловое население во всех отношениях, в том числе и в моральном, но и, в случае необходимости, высвободить последние резервы в виде запасных, комендантских и проч. частей. Разумеется, само осуществление такого призыва становилось тревожным симптомом, как, например, поздней осенью в сибирской столице, где Колчак указом от 2 ноября призвал «к несению караульной службы всех проживающих в г[ороде] Омске лиц мужского пола в возрасте от 18-ти до 35-ти лет включительно», за исключением железнодорожников, врачей, служащих почт и телеграфа, водопровода, «электрических сетей» и представителей некоторых других специальностей. Последняя мера оказалась неэффективной, но справедливость требует признать, что не более эффективными были и аналогичные действия, предпринимавшиеся большевиками. Апелляция к «сознательности» и «энтузиазму» масс вряд ли могла достигнуть успеха в России после двух с половиною лет смуты, когда энтузиазма у народа вообще поубавилось.

Общепринятая точка зрения, впрочем, скорее переоценивает пропаганду, агитацию и прочие методы стимулирования этого энтузиазма, в чем, как считается, «колчаковское государство» решительно проигрывало своим противникам. Последнее должно быть справедливым применительно к техническим возможностям Сибири и Дальнего Востока, и понятна невольная зависть, с которой обозревал Гинс привезенные с Юга России образцы тамошней пропагандистской продукции: «У нас в Сибири не было ни одной типографии, где бы можно было так удачно, во многих красках, выполнить агитационные плакаты, не было художников, чтобы рисовать такие карикатуры, столько журналистов, чтобы выпускать так газеты и книжки». Однако утверждать, будто пропаганда, адресованная как войскам, так и мирному населению, да и за линию фронта, была в пренебрежении у Верховного Правителя, – значит погрешить против истины.

Не все просто и в вопросе об эффективности пропаганды. Совершенно непонятно, к примеру, почему статьи и речи Ленина, написанные тяжелым и запутанным языком, «интеллигентские» в худшем значении этого слова, должны были производить большее впечатление, чем растиражированные газетами и листовками горячие воззвания адмирала Колчака:

«Крестьяне и солдаты.

Неужели вы еще можете верить большевистским смутьянам и обманщикам?

Неужели вы еще не видите, что враги народа, захватив власть, разграбили достояние крестьян и горожан, обездолили рабочих своими лукавыми обещаниями, привели всех нас к нищете и Родину нашу к гибели?

Я и мое Правительство заявили вам, что мы считаем справедливым и необходимым отдать всю землю трудящемуся народу.

Я это сказал, и весь мир слышал мои слова, теперь я повторяю это вам, крестьяне и солдаты, и я не отступлюсь от своих слов. Помните это твердо и не верьте обманщикам-большевикам.

Помните также, что необходимо скорее разбить те банды, которые в слепоте и темноте своей защищают народных комиссаров, забыв Бога и народ. Помогайте же нашей Армии, честно бьющейся за спасение России и народа.

Каждый лишний день власти Совета Народных Комиссаров отдаляет тот час, когда русская кормилица-земля перейдет в руки земледельцев-крестьян, любящих свою Родину-мать и спасших ее в смутное время».

Заметим также, что «колчаковская» пропаганда была многообразной. Например, широко распубликованное обращение от 12 января 1919 года, подписанное Верховным Правителем и членами кабинета, явно адресовалось образованным слоям общества, не чуждым политической деятельности. «Все просвещенное в России безжалостно и зверски истребляется, – гласило оно. – В темноту и беспомощную слепоту повергается Русский народ, и именно тогда, когда ему особенно нужны люди знания и науки». Требуя: «При создавшихся условиях все силы должны быть обращены на служение фронту», – обращение специально оговаривало возможность и желательность сотрудничества или по крайней мере сосуществования с различными политическими силами, согласными объединиться во имя патриотической идеи: «Государственный разум и национальная совесть подскажут всем деятелям крайних течений, что их будущее и будущее демократии вообще зависят от умения ограничить себя в настоящем, когда напрягаются последние усилия, чтобы спасти страну и свободу». Напротив, к крестьянам армейский пропагандистский аппарат обращался совсем иным языком и с другими аргументами: