Адмирал Макаров

Пришлось уменьшить ход, чтобы людям, окружившим корабль, не нужно было бежать. «Ермак» ломал лед с глухим треском, легко, без малейшего усилия. Его могучий нос мягко, как в масло, врезался в лед и подбирал его под корпус, не производя вокруг трещин. За кормой извивался неширокий водный канал, заполненный разбитыми кусками льда. Толпа все росла. Всем хотелось рассмотреть самого творца «Ермака», стоявшего на верхнем мостике и отдававшего приказания. А Макаров в эту торжественную минуту больше всего опасался, как бы не произошло беды: а что, если лед не выдержит тысячной толпы и обломится. Но все обошлось благополучно. Подходя к Купеческим воротам, «Ермак» стал салютовать. Белые клубы порохового дыма вылетали то с правого, то с левого его борта. С расположенного на краю Купеческой гавани форта грянуло «ура». С «Ермака» отвечали тем же. С броненосца «Пересвет», стоявшего на швартовах у стоянки, доносились звуки духового оркестра, исполнявшего марш. Кронштадтская газета «Котлин» на следующий день поместила статью своего корреспондента. «…Все единодушно приветствовали новый блестящий подвиг человеческого ума и энергии, — писал корреспондент. — В каждом из присутствующих невольно поднималось чувство гордости за нас, русских, что из нашей среды нашлись люди, не только способные делать теоретические выводы, но на деле доказывать и подтверждать идеи, открывающие новые горизонты… „Ермак“ уже не мечта, а совершившийся факт. Зрелище, увиденное нами вчера, было поистине грандиозное, о котором на всю жизнь сохранятся воспоминания».

Создатель «Ермака» получил множество приветственных телеграмм из различных городов России. Д. И. Менделеев так приветствовал его: «Лед, запирающий Петербург, Вы победили, поздравляю. Жду такого же успеха в полярных льдах. Профессор Менделеев».

Недолго отдыхал «Ермак» в Кронштадте. Вскоре же потребовалась его помощь, и притом самая неотложная. Около Ревеля затерло льдами одиннадцать пароходов. Вышедший к ним на помощь ревельский ледокол «Штадт Ревель» был также затерт. Пароходы и люди находились в серьезной опасности. «Ермаку» было поручено спасать пароходы. Когда ледокол приблизился к ним, стало ясно, что подойти прямым курсом невозможно, а потому Макаров решил разбить весь лед, который отделял пароходы от свободной воды. Для этого ледокол стал взламывать огромные глыбы льда, описывая вокруг каравана постепенно сужавшиеся круги. Маневр удался: когда «Ермак» закончил четвертый обход, лед разошелся, и пароходы вышли на свободную воду. «Это была очень красивая картина, и вся операция продолжалась полчаса», — с удовлетворением замечает Макаров. Утром следующего дня «Ермак» входил в Ревельскую гавань, за ним в кильватер тянулись двенадцать пароходов. Эффект, произведенный в городе этой операцией, был очень велик. Многолюдная толпа, высыпавшая на набережную, приветствовала возвращение каравана. Благодарностям со стороны городских властей не было конца. На «Ермак» явились депутации с подарками, произносились речи, устраивались банкеты. На одном из банкетов, устроенном в честь «Ермака», городской голова Ревеля Эрбе, благодаря за оказанную помощь, заметил, что в истории мореплавания имя Макарова будет записано золотыми буквами.

«Действия ледокола „Ермак“ под Ревелем, — отмечал Макаров, — были тогда новинкой для публики, и из Ревеля ежедневно телеграфное агентство посылало известия во все концы России о работе ледокола. Мне потом передавали люди, никогда меня не знавшие, что они в это время в газетах прежде всего искали новостей об „Ермаке“ и чувствовали себя разочарованными, если известий было мало или они были недостаточно полны».

«Ермак» действительно в это время был самой интересной новостью. В достопамятный ревельский поход «Ермак» освободил в общей сложности двадцать девять пароходов. Это первое серьезное испытание ледокола принесло ему огромную популярность не только в России, но и за границей.

Население Петербурга выражало все более настойчивое желание познакомиться с ледоколом. Когда после ревельского похода Макаров прибыл в Кронштадт, решено было, что «Ермак» придет в Петербург.

Проход через морской канал представлял для «Ермака» нелегкую задачу. Войти в канал трудно было потому, что многие вехи, обозначающие фарватер, оказались сорванными льдом. Риск был большой. Лоцман посоветовал Макарову наиболее узкую, опасную часть фарватера пройти полным ходом. Это удалось.

Уже вечерело, когда «Ермак» плавно подходил к Николаевскому мосту. Освещенный лучами заходящего зимнего солнца, могучий корпус ледокола выглядел величественно. За «Ермаком» следовали четыре портовых парохода.

Восторг, с которым встречала «Ермака» в Петербурге многотысячная толпа, собравшаяся на набережных Невы, был необычаен. Всех охватило чувство гордости за русского моряка, сумевшего создать такой корабль, которому, как всем тогда казалось, не страшны никакие льды.